Месть за победу — новая война

Уткин Анатолий Иванович

Но при всем при том обнаружилось, что не те союзники оказались необходимыми лидеру Запада. Что толку от якобы боеготового механизма Североатлантического союза, если в первом большом кризисе XXI века он не может оказать Америке подлинно действенную помощь? Если генералы ключевых американских натовских союзников готовятся в своем планировании к той войне, которая уже невозможна, нереальна, сугубо умозрительна? США обсуждали свою стратегию в Исламабаде, в Ташкенте и, конечно же, в Москве, ища поддержки нескольких стран, главными среди которых являются Россия и Пакистан.

Но американское военное присутствие вызывает противодействие в огромном исламском мире.

У США и Европейского союза обнаружилось явственное различие политико–экономических интересов в ряде вопросов, касающихся региона Ближнего Востока.

1. Главный фактор: Западная Европа в критической степени зависит от импорта энергетического сырья из Ближневосточного региона — остановка этого потока ведет к коллапсу экономики Европейского

союза; в то же время Соединенные Штаты в значительно меньшей степени зависят от импорта ближневосточной нефти.

Различие интересов диктует различие позиций. США полностью стоят на стороне Израиля в ближневосточном конфликте; они назвали частью «оси зла» Иран и Ирак (присовокупив позднее к этой «оси» Ливию и Сирию); они оккупируют Ирак; не собираются покидать аравийские военные базы; всю ближневосточную стратегию строят на поддержке трех «умеренных» мусульманских режимов — египетского, саудоаравийского и пакистанского. ЕС не может держаться столь бескомпромиссной и агрессивной позиции, если желает избежать потрясений, подобных шоку 1973 г. Если бы все основные ближневосточные страны поддержали в апреле 2002 г. призыв Ирака к нефтяному эмбарго, то в США это вызвало бы некоторое повышение цен на бензин, а в Европейском союзе произошел бы экономический коллапс.

2. В западноевропейских странах уже живет более 20 млн мусульман — они уже неистребимая часть западноевропейского политического ландшафта, а в Америке мечети — все еще экзотический пейзаж. Безразличие к палестинцам в западноевропейских странах уже невозможно; в США произраильская позиция пользуется твердой общественной поддержкой.

3. Западная Европа не может просто причислить Сирию, Ливию, Иран и Ирак к некой «оси зла» и базировать на этом свою политику. Ведь речь идет о регионе–соседе, с которым у ЕС стабильные экономические отношения (не говоря уже об общем историческом прошлом). Европейский союз как раз именно сейчас развивает свою «средиземноморскую» политику, создает основу введения всего этого региона в сень геополитического влияния Брюсселя. Соединенные Штаты же безучастны к странам, столь далеким географически, цивилизационно и экономически. Для Вашингтона проблему взаимоотношений решает Шестой флот (Средиземноморье), массированное военное присутствие в Турции, в Центральной Азии, Закавказье, в Персидском заливе, на Аравийском полуострове.

В результате возникает не только несовпадение интересов, а их определенное противостояние на региональном уровне. Прямо это было сказано американскому президенту во время визита Дж. Буша–младшего в Европу в феврале 2005 г.

ТОРМОЖЕНИЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

В Европе указывают на устрашающие последствия глобализации во многих странах, подавая эти последствия как подлинную новую военную угрозу: «45 миллионов продолжают умирать от голода и недоедания каждый год. Мир охватили три огромные глобальные инфекции, убивающие в год 6 миллионов человек, большинство из которых жили в Африке. Начиная с 1990 года почти 4 миллиона человек погибло в войнах, 90 % из них были гражданскими лицами» [457] . Европейская точка зрения сводится к тому, что с терроризмом следует не просто бороться военными средствами, но следует уничтожить источники этого явления, его raison d'etre: растущий разрыв в доходах между богатыми и бедными странами, отсутствие перспектив политического решения конфликтов — особенно на Ближнем Востоке, плохое управление на европейском Юге.

457

Gnesotto N. EU, US: visions of the world, visions of the other. In: Lindstrom G. (ed.). Shift or rift. Assessing US-EU relations after Iraq. Paris: Institute for Security Studies, 2003, p. 25.

Америка, полагают в ЕС, «не готова к усилению влияния Европы, и потому ее риторика касательно призывов к увеличению ее расходов на оборону подозрительна». А между тем «Америке нужно отступить назад. Ей еще потребуется помощь основных европейских союзников» [458] . Ситуацию весьма точно оценил министр иностранных дел Франции Ю. Ведрин, заметивший, что «11 сентября указало на еще несозданность настоящего мирового сообщества» [459] . Еще вчера весь западный мир во главе с США категорически отвергал возможность наказания до суда, а затем он стал бомбить Афганистан, основываясь на хорошо знакомых нам косвенных доказательствах. Еще вчера этот мир превозносил беспристрастные средства массовой информации, отстраненный объективный анализ, а затем он приступил к более понятным нам поискам справедливости до предъявления доказательств. Мы наблюдаем кризис мирового общежития как системы. Позволим себе напомнить,

что и Лига Наций, и ООН создавались в целью формирования организационной базы для мировой солидарности народов, а не для фиксации вопиющего материального и духовного разобщения.

458

«Guardian», April 29, 2002.

459

«Time», December 2, 2001, p. 76.

Глава 13

ФАКТОР КИТАЯ

Китай — это та страна, которая более всего пострадала от столкновения с Западом, прошла через череду унижений и поразительных испытаний и нашла в себе силы взять свою судьбу в собственные руки. За четыре тысячи лет истории Китая у страны были взлеты и падения. Примерно до 1820 г. Китай шел в ногу с цивилизационно–экономическим развитием лидера — Запада. В 1830 г. на Китай приходились респектабельные 33 % мирового валового продукта, а спустя столетие его доля упала до 5 % — стала ощущаться качественная отсталость. Именно затем наступили полтора столетия цивилизационно–экономического падения страны. Возможно, нижайшей точкой относительного веса Китая в мире стали первые восемь десятилетий XX века, когда страна была попираема извне Западом и Японией, а внутри переживала конвульсии прощания с монархией, становления республики, раскола, гражданской войны, поисков пути развития, «большого скачка», «культурной революции», застойной диктатуры.

Но после 1978 г. начался впечатляющий рост, доведший долю КНР до 12 % прироста валового национального продукта в год [460] . Сохраняя современные темпы, Китай по ВВП обойдет США не позднее 2040 г. Роль потенциального лидера заставляет задуматься. Характерная черта: китайские руководители приглашают российских, европейских и все чаще американских специалистов с просьбой дать свои предсказания мирового развития в грядущие 15–20 лет. Они также просят иностранных специалистов обрисовать и проанализировать траекторию подъемов и спадов основных мировых держав после 1500 года. Им импонирует, когда их называют «сверхдержавой будущего» (так выразился президент Ширак во время визита в КНР в октябре 2004 г.). Ясно, что китайцы ныне заворожены своим материальным ростом и укреплением собственного престижа. Их очень интересует будущее, в формировании которого они намерены принять самое непосредственное участие. При этом фокус на прежний опыт неизбежно ведет к заключению, что «железные законы политической теории и истории указывают на неизбежное столкновение и конфликт» [461] .

460

Ferguson N. Colossus. The Price of American's Empire. New York: The Penguin Press, 2004, p. 260. Ferguson N. Colossus. The Price of American's Empire. New York: The Penguin Press, 2004, p. 260.

461

Brzezinsky Zb. and Mearsheimer J. Clash of Titans («Foreign Policy», January/February 2005, p. 21).

ТРАДИЦИИ И ПЕРЕМЕНЫ

Новые ветры дуют в Азии. Азиатский гигант — Китай после многих лет очевидной пассивности начал заметную активизацию — после экономики — своей внешней политики. В китайской истории есть стойкие традиции. Например, Китай трижды — в 1592, 1894 и 1950 годах — выступал против укрепления иных стран (в последнем случае — США), на территории соседней Кореи. Как поступит Китай ввиду жесткого нажима Америки на Северную Корею после провозглашения последней своего ядерного статуса? Ведь он отстаивал ее задолго до рождения Соединенных Штатов. Если посмотреть в противоположную сторону — на Тибет и Центральную Азию, то китайцы появились здесь относительно недавно — в XVII и XVIII веках; но, завоевав эти территории, отстаивали свое право на них при всех режимах: императорском, республиканском (в 1912 г.) и коммунистическом. Китай упорно отстаивал свое право на Тайвань, отошедший к Японии в 1895 г. и чанкайшистам в 1949 г.

С Америкой у Китая были самые различные отношения: и взаимная симпатия, и суровое отчуждение. И смесь двух тенденций, когда, скажем, в XIX веке американские евангелисты жестко ломали китайские традиции, когда в начале XX века американцы весьма грубо требовали от китайцев установления республиканской формы правления, а получили в 1920-е годы господство китайских генералов, когда Вашингтон поставил на гоминдан, а получил триумф коммунистов. Современная активизация внимания к Китаю связана с колоссальным экономическим подъемом древней страны.