Месть
Шрифт:
МЕСТЬ
Екатерина сидела за столом маленькой, безликой кухни и с удовольствием курила. Кухня, как, впрочем, и вся небольшая квартирка, основным богатством которой были книжные шкафы и полки, сплошь заполненные редкими подписными изданиями, принадлежала свекрови. Свекровь Катю не
любила, а курение в квартире восприняла бы как личное оскорбление. Но до ее возвращения было почти три месяца, так что курить Катя могла без особого опасения.
Муж Кати удачно устроил себе командировку в тот же город у моря, где нежила свое холеное тело свекровь, так что за "сладкую парочку" Катя была абсолютно спокойна: эти двое всегда умели извлечь из любых обстоятельств наибольшую для себя выгоду.
Дым сигареты медленно заполнял пространство кухни, неохотно переваливая
Екатерина с удовольствием затягивалась и с не меньшим удовольствием гасила очередную сигарету о блюдечко из особо тщательно опекаемого свекровью сервиза со звучным и пошловатым названием "Мадонна".
Стрелки настенных часов перевалили за девять часов вечера. Екатерина вздохнула и набрала номер Кати Маленькой, или Кэт, как ее называли бывшие одноклассники.
– Привет, Кэт!
– мягко, словно с ребенком, заговорила Екатерина.
– Ой, Риночка, - жалобным тоном ответила затюканная мамой Кэт.
– Никак не могу вырваться из дома! У племянника жар, и все тут над ним трясутся!.. Мама и слышать не хочет о том, чтобы отпустить меня, да еще с ночевкой!
– А что, больше некому с ребенком подежурить?
– с досадой буркнула Екатерина.
– Где его родители-то?
– Брат с женой в Италию укатили, а Мишку, как обычно, на мои руки бросили, - уныло объяснила Кэт.
– Котик, милая, что ж я Алексу скажу? Я ведь все это для вас устроила...
– Ну, перезвони ты ему, правда, или извинись... Ну, не могу я сегодня!
– Не можешь или опять струсила?
Екатерина услышала в трубке грозный голос Катькиной мамы и быстро распрощалась с подругой:
– Ладно, пока! Да, а завтра-то сможешь?
– Не знаю, пока!
– в отчаянии прошептала Кэт и бросила трубку.
– Не знаешь? А кто знает?
– задала Рина риторический вопрос нервно пикающей трубке, нажала на рычаг сброса звонка и положила серенькую трубку домашнего радиотелефона на стол рядом с импровизированной пепельницей.
– А кто знает?
– медленно повторила она в пространство кухни и задумалась. Ловить Алексея в дороге она не хотела, тем более лишаться возможности спокойно поболтать с бывшим одноклассником, в которого была отчаянно влюблена со второго класса. Она отлично помнила тот день в начале сентября, когда классная открыла дверь и на пороге класса возникла круглая светловолосая с огромными серыми глазищами и смешными, ставшими почему-то сразу такими милыми оттопыренными ушами, голова худощавого, но ладно скроенного юного дарования по имени Алексей. О том, что мальчик талантлив, говорили почти все преподаватели, а Екатерина и без этих отзывов знала, что он единственный, неповторимый, ни на кого не похожий и самый лучший. И все это она поняла прямо тогда, в первую же минуту, как только его увидела. К сожалению, позже таланты куда-то подевались; надежды, возлагаемые преподавателями на него, рассеялись, как и надежды самой Екатерины, тем более, что ее он просто обходил все годы стороной. И только боль и разочарование по-прежнему не покидали душу уже взрослой и замужней Екатерины.
И вот теперь им предстояло не просто встретиться, а вместе провести вечер, поболтать, вспомнить школу... Катя знала, что Алексей расстроится, не увидев Кэт, или даже подумает, что Екатерина специально все подстроила, чтобы заманить его к себе. Эта мысль Катю расстроила, как много лет назад расстроил ее его отказ прийти к ней на день рождения. Тогда Кате исполнялось двенадцать лет, и папа заказал для нее большой шоколадный торт-корзину с цветами из марципана и засахаренных цукатов. Вечеринка получилась на славу, и только главный гость, ради которого Катя затеяла праздник, так и не пришел... По телефону от ответил просто и категорично:
– Не хочу.
Ну, не нравилась Екатерина, Катя-Дылда, Катя-Вышка, а позже просто Рина-Перина мальчишкам. Высокая, худая, с длинными руками, ногами, тонкими длинными косичками и совершенно плоская, Рина-Перина частенько становилась предметом шуток самого острого на язычок Стаса. Однажды Стас нарисовал мелом на доске шарж на Екатерину: над прямоугольником-матрасом едва возвышалась маленькая Катькина головка; крайние полосы матраса представляли собой ее руки, полосы ближе к середине были сделаны в виде цепочек-косичек, спускающихся из-за ушей, а центральными полосами были Катькины ноги "от подбородка", чуть-чуть выступающие за нижнюю сторону прямоугольника. Сам прямоугольник означал то ли платье, то ли плоскую фигуру. Под прямоугольником Стас крупно написал: "Рина-Перина". То, что матрас несколько отличается от перины, вряд ли кого-либо интересовало в тот момент. Одноклассники хихикали, глядя на шарж, и только Катя-Маленькая, увидев это "безобразие", яростно бросилась стирать шарж с доски. С тех пор Катьку-Маленькую переименовали в Бешеного Котика, или Кэт, а Катьку Большую все стали за глаза, а потом и открыто, называть Риной или Риной-Периной... Катерину прозвище не очень-то и обижало, оно казалось мягким и пушистым, особенно по сравнению с Дылдой, а имя Рина даже нравилось. Имя было звучным и лучше сочеталось с красивым именем Алекс... Об Алексе Рина думала почти всегда - в школе, дома, - а больше всего перед сном. Тогда она придумывала всякие невероятные стечения обстоятельств, которые сближали ее с Алексом, заставляли его увидеть ее красивой и без памяти влюбиться в нее. Иногда эти выдумки отвлекали ото сна, и она долго вертелась в разогретой собственным "горячечным бредом" постели; а иногда были легки и радостны, и она незаметно засыпала под их убаюкивающую прелесть.
Рина посмотрела на стрелки часов и зябко повела плечами. Часы показывали девять пятнадцать вечера. Летний день заканчивался, и начинался таинственный летний вечер. Каким он будет для нее, Рины-Перины, а точнее стройной жгучей брюнетки с зелеными глазами и фигурой фотомодели? Теперь ее росту и фигуре завидовали многие бывшие одноклассницы, ревниво наблюдавшие, как их возмужавшие "мальчики" напропалую флиртуют с бывшим пугалом класса.
Рина встала и подошла к открытому окну кухни. Окна в доме напротив горели радостным светом, собиравшим после работы семьи. Кто-то сидел перед разноцветными экранами телевизоров, кто-то укладывал детей под приглушенным светом ночников, кто-то готовил еду на завтра...
Свет в доме напротив стал расплываться, бледнеть и превратился в свет тусклых фонарей, полузакрытых ширмой мелкого поперечного снега... На троллейбусной остановке весело топтались выросшие одноклассники, поджидая медленно приближавшийся троллейбус. Замерзший и неуклюжий, он наконец подъехал, лязгнув, распахнул свои двери и открыл полупустое холодное чрево. Рина, махнув всем на прощание, легко поднялась в негостеприимный салон и уселась на последнее сидение под компостером. Дверь снова лязгнула и начала закрываться, как вдруг в нее неожиданно протиснулся Алекс и, поскальзываясь на нанесенном в троллейбус снеге, бухнулся рядом с Риной. В закрывающемся проеме дверей она увидала изумленные и завистливые глаза провожающих девчонок и сама, не менее их удивленная, повернулась к Алексу. Повернулась и как в счастливом сне увидала рядом с собой лукавые серые глаза под длинными ресницами. Троллейбус качнуло на морозной кочке, и по лицу Рины нежно скользнул хвост шикарного лисьего малахая Алекса. Эту шапку он привез из Питера и с гордостью носил, привлекая внимание практически всех прохожих. Рина улыбнулась, и пустой замерзший троллейбус вдруг представился ей сказочной каретой с тонированными морозными узорами окнами. Окна искрились и переливались от света фар обгоняющих троллейбус машин зелеными, красными, голубыми и желтыми вспышками. Казалось, добрый волшебник устроил эту праздничную иллюминацию специально для них двоих - Алекса и Рины. Не хватало только волшебной музыки и слов признания в любви. Но тут Алекс заговорил, и это прозвучало для Рины как слова из "Золушки": "Ваше время истекло... Ваше время истекло..."
– Прости, что ты сейчас сказал?
– переспросила Рина.
– Давно ли ты видела Кэт?
– повторно поинтересовался Алекс.
"А при чем тут Кэт?
– чуть было ни спросила Рина, но вдруг поняла, что "карета" и прочая сказочная чушь это просто мираж. Она покраснела и подумала, как бы сейчас над ней посмеялись одноклассники, если б знали, зачем на самом деле Алекс бросился ее провожать.
– Какой стыд!" - подумала она все же с облегчением, понимая, что об ее позоре наверняка никто не догадался.