Место происшествия - фронт
Шрифт:
Было обидно, что нет попутчиков и не с кем потолковать. Тропинка, бежавшая над ручьем, как назло, пустынна.
Но вот, кажется, повезло Кедрову. Навстречу ему шел какой-то ефрейтор — высокий, худой. Шинель висела на нем кое-как, на ногах ботинки с обмотками, через плечо — автомат. Хоть и незнакомый ефрейтор, но поговорить можно. И вдруг еще издали он крикнул Кедрову:
— Связной?
— Никак нет, связным не являюсь, — ответил Дмитрий, собираясь уже начать разговор о том, почему служба связного для него не подходит.
— Все равно, — сказал ефрейтор, подойдя вплотную к Кедрову. — Почему писем от
Дмитрий растерянно развел руками:
— Не говорили мне о письмах. Вот термос приказали захватить…
— Шляпа! Сам должен знать. Как бы хорошо было: ты принес бы оттуда письма, а я с тобой туда передал бы. Смотри, целая сумка накопилась!
— Не могу я писем в роту взять, потому что в самый штаб дивизии иду. Орден за сбитый самолет получать, — ответил Кедров.
Ефрейтор окинул Кедрова с ног до головы оценивающим взглядом, потом почему-то оглянулся назад и вправо — на кусты.
— А мне, случайно, там нет письмеца? — полюбопытствовал Дмитрий.
— Как фамилия?
— Дмитрий Кедров, из Ивановской области.
— Кажется, есть. Отойдем в сторону, где посуше.
Дмитрий обрадованно шагнул в сторону, отводя руками от лица упругие ветки чернотала. Из кустов дохнула свежесть, прохлада, в нос ударил горьковатый запах прелой листвы. Под ногами почмокивала пропитавшаяся вешними водами земля. Во всем чувствовалась весна, и поэтому еще радостнее было на душе.
Вдруг шедший впереди Кедрова высокий, сухопарый ефрейтор резко повернулся и молниеносно выбросил вперед сжатую в кулак руку. Тупая боль перехватила дыхание и затуманила сознание Дмитрия Кедрова. Исчез лес, исчезли запахи весны…
Дмитрий пришел в себя, когда чьи-то крепкие руки волокли его в глубь леса. Он рванулся всем телом и тотчас оказался на земле. На него навалились трое.
— Что вы делаете?! — закричал Кедров, не понимая, что происходит. Где мой карабин?
Дмитрий почувствовал, что ни карабина на плече, ни термоса за спиной нет…
— Чего коленкой жмешь, дурак?! Больно же! — Дмитрий пытался стряхнуть с себя ефрейтора, худая, острая коленка которого придавила его к земле.
Ефрейтор убрал коленку, и Кедрова поставили на ноги, но рук не отпустили.
Кедров оглянулся на двух державших его солдат с нахмуренными, настороженными глазами, на ефрейтора, который, сутулясь, отряхивал свою шинель, на стройного военного в офицерской шинели, с двумя кубиками в голубых петлицах.
— Товарищ лейтенант, — обратился Кедров к офицеру, — что же это получается, почему безобразничают?!
— Заткнись! — крикнул в ответ лейтенант, и Кедров успел рассмотреть его крепкие, большие, чуть желтоватые зубы.
«Вот жеребец!» — некстати подумал Кедров, с недоумением глядя в продолговатое, молодое лицо неизвестного офицера. И тут Дмитрий услышал, что офицер заговорил… по-немецки. Он что-то приказал двум державшим Кедрова солдатам, и те проворно скрутили назад ему руки.
Дмитрий Кедров почувствовал, как от груди его побежал холодок — вниз, к ногам, и ноги тотчас же одеревенели, и вверх — к голове, и глаза перестали ощущать пространство, шея точно задубела, а в ушах заунывно запели колокольчики.
«Так это же фашисты!» — пронеслась мысль, Дмитрию показалось, что эта мысль возникла
Вдруг Дмитрий услышал, как четкой дробью ляскают его зубы. Словно издалека донесся булькающий смех «ефрейтора». По-гусиному вытянув вперед голову на длинной шее, он смотрел на Кедрова и хохотал.
И страх неожиданно прошел. Смех переодетого фашиста точно отпустил тиски, сжимавшие сердце. Страх улетучился, несмотря на то, что Дмитрий со всей отчетливостью понял безвыходность своего положения: он попал в руки проникших к нам в тыл переодетых немецких разведчиков. Бессильной злобой загорелись его глаза. Ему захотелось закричать сейчас на весь лес, закричать так, чтобы услышали в траншеях роты, на командном пункте. Но услышали не только о том, что он, Дмитрий Кедров, попал в беду, а и о том, что здесь находится враг, он рядом и его нужно уничтожить.
Гитлеровец в форме советского летчика-лейтенанта догадался о намерении Кедрова. С угрожающим видом он поднес к его лицу кинжал, а солдаты проворно завязали рот полотенцем.
Лучше смерть
Целый час пробиралась группа фашистских разведчиков сквозь густые лесные заросли, вброд переправлялась через заболоченные ручьи, ведя с собой связанного Дмитрия Кедрова. Остановились на небольшой возвышенности, где земля немного просохла.
Кедрова тотчас же уложили под сосну, связали ему куском бечевки ноги и словно забыли о нем.
Дмитрий повернулся на бок, поджал под себя коленки и притих. Все происходившее казалось ему кошмарным сном. Он слышал, как гитлеровцы о чем-то переговаривались, видел, как «летчик-лейтенант» вытащил из солдатского вещмешка два небольших зеленых ящичка, установил их на земле на двух поленьях, надел наушники. Над одним из ящичков взметнулась вверх короткая металлическая тросточка-антенна. «Рация», — догадался Дмитрий.
Рядом запылал небольшой костер. Над ним, на перекладине, установленной на две воткнутые в землю рогульки, повесили котелок с водой, принесенной из недалекого ручья.
Рация, которую развернул «лейтенант», шипела, попискивала. «Лейтенант» поднес ко рту круглый, черный, похожий на наушник микрофон и вполголоса начал передавать цифры: «Двенадцать — восемнадцать, сорок восемь — пятьдесят шесть, тридцать — ноль девять…»
«По-русски дует, гад, — подумал Дмитрий, — под наших работает, чтоб не засекли».
В это время другие лазутчики молча лежали на куче еловых веток, отдыхали.
«Лейтенант» на минуту затих, что-то торопливо записывая в блокноте. Потом, обратившись к долговязому, что-то сказал ему. «Ефрейтор» торопливо вскочил на ноги, поежился и подошел к Кедрову. Расстегнул его шинель на груди и начал выгребать из карманов гимнастерки документы. Вот в его руках оказалась солдатская книжка Кедрова, письмо от отца, вырезка из газеты, в которой рассказывалось о знакомом Дмитрию снайпере. И, наконец, последнее — бережно завернутый в прозрачный целлофан комсомольский билет.