Метакод

Кедров Константин Александрович

Схожесть формы Большой и Малой Медведиц могла породить сюжет о двух неразлучных друзьях (Фома боль¬шой да Фома меньшой), где один слабый (Малая Медве¬дица), а другой сильный (Большая Медведица): волк и лиса, лиса и медведь, лиса и заяц.

В жизни земледельца и охотника звездное небо играло громадную роль. Это и ориентир в пространстве, и кален¬дарь (от часов до дней), это и величественное зрелище. Заселяя небо героями сказок, фольклорный автор должен был считаться с теми или иными астрономическими реа¬лиями. Небо влияло на сказочное воображение всей своей звездной структурой. Эта сцена в известной мере диктовала и сам сценарий. Можно приказать актеру двигаться в том или ином направлении, но созвездиям

этого не прикажешь, у них свой «астрономический режиссер». Сказочное небо очень похоже на дисплей, где можно записать любую инфор¬мацию. У дисплея небес есть своя «программа», которая как бы обучала сказочника правилам астрономии. Все созвездия стали героями, но, конечно, не все герои могли стать со¬звездиями. У сказочного узора множество степеней сво¬боды, он, конечно, может выходить за пределы звездной канвы, но в определенных пределах. Уходя в тридевятое царство, трудно миновать небо.

Попытаемся выявить звездный код в чистом виде, не¬зависимо от того или иного сюжета сказки.

Можно заранее предсказать, что в нем столько букв и иероглифов, сколько созвездий различимо невооруженным глазом.

Действующие лица уходят «за кулисы» горизонта либо просто исчезают из поля зрения в лучах восходящего солнца. Через всю сцену проходит подвижная, как бы вращаемая, светящаяся граница Млечного Пути. Не ис¬ключено, что она делит мир на два царства — «этого» и «того» света. Во всяком случае, в народной этимологии Млечный Путь — это и молочная река с темными кисель¬ными берегами, и хрустальный мост из одного царства в другое, и соломенная дорога, и Батыев тракт, и птичья дорога мертвых.

Если рассматривать небо вертикально, то Млечный Путь—это железный столб или древо от земли до неба. В других сказках небо — хрустальная гора с Полярной звездой на вершине. При вертикальном построении небо может быть также темным царством Кощея, уходящим ввысь причудливым замком, который рушится в лучах солнца. Кощей, стерегущий Полярную звезду-царевну, по-видимому, Цефей. В тех же случаях, когда речь идет о змее о двенадцати головах, на роль змея может претендовать Большая Медведица. В таком случае ее следует рассматри¬вать не как ковш, а как изогнутое тело змеи. Головы — основные звезды созвездия. Если же речь идет о богатыре Огромного роста, сражающемся со змеем, то на эту роль Может претендовать зимний Орион, заполняющий собою чуть ли не половину видимого неба. Меч-кладенец Ориона из трех звезд всю зиму полыхает на небе.

Пегас может стать Сивкой-буркой или даже волком, но его главная роль быстро скачущего зверя, уносящего на себе красную девицу (Андромеду), как правило, неизменна.

Семантика созвездий в сказках многозначная. Плеяды — это еще и купающиеся семь девушек, и куриное лукошко, и костер, и горящий куст (купина), и Стожары (горящий стог), и Волосыны (возможно, сыны Велеса — этимология Афанасия Никитина). Правда, при всех различиях ощутимо некоторое единство: стог, куст, костер — нечто горящее по¬среди небесного поля.

Писатели часто «вспоминают» астрономи¬ческий код. Альфонс Доде в рассказе «Звезды» устами пастуха повествует о звездных феериях. Большая Медве¬дица — это повозка, Плеяды — гнездо наседки, пояс Ориона назван Три святителя, а Млечный Путь именуется дорогой святого Иакова. Все эти наименования звезд есть и в русском фольклоре. Итак, мы можем назвать несколько источников рас¬шифровки звездных сюжетов сказок: фольклорная астро¬номия (кстати, мало изученная), открытые наименования звезд и созвездий, сохранившиеся в сказках (Царевна-звезда, сестра Луна), аналогичные звездные сюжеты у других народов и, наконец, сама астрономическая картина неба, структурно совпадающая с тем или иным «звездным» сюжетом.

Следует указать еще один метод при расшифровке звездного кода, можно назвать его условно «метод под¬сказки». Очень часто светящие, сияющие предметы можно

видеть на небе. Например, перо Жар-птицы, похищенное Иваном, вполне может оказаться созвездием Плеяд. Хру¬стальный ларец очень похож на незаходящее созвездие Цефей — Кощей, а у Кощея есть хрустальный ларец. Если же вспомнить, что ларец находится на вершине дерева, а древом чаще всего именуют Млечный Путь, то предпо¬ложение обретает значительную весомость. В таком случае крушение царства Кощея — оборот Млечного Пути, падение древа, переход его в горизонтальное положение и, наконец, падение ларца Цефея — длится довольно значительный промежуток времени, а именно один месяц. За это время из ларца вылетают: заяц, утка и яйцо (три фазы луны) и последняя фаза — игла. Их появление одного из другого: из ларца — заяц, из зайца — утка, из утки — яйцо, из яйца — игла — очень напоминает прибывание и убывание луны на небе. Тем более что луна — заяц, луна — утка, луна — яйцо — наименования широко распространенные.

Разбитое волшебное зеркальце тоже напоминает луну, «разбившуюся» на фазы. Я пред¬положил, что Колобок есть не что иное, как убывающая луна. Однако в распространенном варианте, наиболее из¬вестном, заяц, волк и медведь только встречаются с колоб¬ком, не откусывая его. Зато у Афанасьева сюжет с проглатыванием нашелся. Там звери откусывают от колобка по кусочку, превращая в убывающий месяц, пока он полностью не исчезнет.

Два хрустальных башмачка Золушки очень похожи на убывающий и прибывающий серп. Потому и остается лишь один башмачок, ведь оба могут соединиться только в полной луне. Примечательно, что в инсценировке сказки волшебница заклинает мышей достать для Золушки «у луны из сундучка два хрустальных башмачка».

Многие звездные подсказки можно увидеть в палехской живописи, где все сказочные события происходят на черном лаковом фоне ночного неба. Важны не столько конкретные расшифровки, сколько само присутствие звезд¬ного кода.

К счастью, здесь перед нами нет тяжкого выбора рестав¬раторов, которые вынуждены, обнажая древний золотой фон иконы, уничтожать более темные поздние наслоения.

Небесная символика пронизывает весь мир человека. Млечный Путь — это и древо, и река, и столб от земли до неба. Луна обозначена самыми разными символами: лягушка, заяц, яйцо, зеркало, щит. Месяц: рыба, жеребенок, ягненок (агнец), козленок, утка, лодка, золотая (или хрустальная) туфелька. Что уж говорить о самих созвездиях, вызывающих своей необычной конфигурацией лавину образов, но при всем многообразии ясно проступает единый звездный остов небесной феерии. Звездная матрица, отпечатана в глубине древнейших сю¬жетов.

Одни и те же сюжеты повторяются ежегодно на небесном экране. Естественно предположить, что на земле эти же сюжеты разыгрывались в магических ритуалах, запечатлева¬лись в мифе и сказке.

Нельзя забывать о психологическом, внутреннем небе. Звезды отпечатываются в сознании и в сфере, которую нынче принято именовать «бессознательное» (этот термин сменил менее точный — «подсознание»). Роль подсознания в творчестве достаточно велика. Происходит взаимоузна¬вание. Небо всплывает из глубин бессознательного в процессе творчества.

Вот как это происходит в реальности. Все помнят сюжет пушкинского «Ариона». Буря потопила челн, все пловцы погибли, и только певец Арион спасся, выплыл на берег и продолжает петь прежние песни о своих товарищах. Древние греки видели этот сюжет на небе. Есть созвездие корабля «Арго», на котором плыли аргонавты. Но в небе Северного полушария чаще видна лишь затонувшая кор¬ма. Зато Орион простирается по всему небу, в руках его трехзвездная лира (Пояс Ориона). Он поет о своих «по¬гибших» — утонувших за горизонтом звездных спутни¬ках. (Имеется в виду подсознательная цепь аналогий. Арион и Орион связаны сходством имен. Певец Арион мифологически родствен певцу Орфею. Возникает интуитивный ряд: Орион — Арион — Орфей).