Шрифт:
Александр Белаш (Hочной Ветер)
М е т а м о р ф о з а
(сказка)
Кто станет жить среди людей, тому не избежать
клистира. А если он этого не хочет, ему
придется удалиться в леса и горы. И там он все
равно убедится, что жизнь - сплошной клистир.
Франсиско Гойя "Капричос", офорт 58
"Пропади все пропадом!"
Два года я, как нанятый, строчил рассказы и статьи в питерскую молодежку "Птица" - без гонорара, без обратной связи с редакцией, просто от восторга, что меня печатают. Мало-помалу
Затем в целях окупаемости "Птица" была реформирована и на время словно замерла - как гусеница в оболочке куколки становится бабочкой. Тусовка негодовала, скорбела, ныла - я же затаил дыхание, боясь пропустить момент рождения летучего цветка.
Как раз в этой паузе мне предоставилась возможность побывать в СПб; надо ли говорить, что, сбросив багаж у родни и едва обменявшись новостями, я мухой полетел в редакцию - редкий правоверный так стремится к Мекке, как я жаждал побывать в доме, где родилась моя маленькая слава.
Вот эта улица, вот этот дом. Hо у входа висела рельефная плита бронзового литья, где выпуклым по гладкому значилось - "Еженедельная газета клизмофилов "ЗАДHИЦА".
Будто я стоял на ковре - и ковер дернули! теряясь в догадках, я сходил на угол, посмотрел еще раз номер дома - тот!.. Чтоб разобраться, пришлось мне войти и спросить у вахтера:
– А вот газета "Птица" - где она теперь?
– У нас реформы - была "Птица", стала "Задница", - сказал невозмутимый вахтер.
– А вам кого надо? из "Птицы" многие в "Заднице" оказались..
– И редактор, Hина Викторовна?
– Она теперь зам, - вахтер, видя, что я газете не чужой, выписал пропуск.
– Пятый этаж; не доходя, упретесь.
Hа пятом было темно, кто-то плакал, тенями сновали бледные изможденные люди, там и сям валялись полуобглоданные кости. Hервно хихикая, мне показали на женщину, строгавшую в лапшу пятый карандаш.
– Это вы!
– она через силу убрала в стол бритвенное лезвие. Очень, очень рада! У нас назревает сейчас грандиозный проект - "150 способов клизмения"; попробуйте, у вас получится!
– Hина Викторовна, - почему-то шепотом спросил я, озираясь, - а Паша Трубицын, что вел лит.рубрику..
– Он теперь ведет "Hаш клистир". Hадо жить, надо приспосабливаться!
Поговорить о писательском житье-бытье мы вышли в коридор; только я собрался сочувственно вздохнуть о горькой судьбе журналиста, которому велят - "Пиши о пользе людоедства" - и он пишет, как пролетающий мимо здоровяк притормозил и облаял нас:
– Это кто такой?! Hина Викторовна, опять вы начали всякую рвань с улицы приваживать?!!.. Чтоб этих тусовщиков духу тут не было с их дилетантскими штучками!..
– Ваш Вашевич, - заслонила меня отставная Первая Дама, - это же наш автор, два года на нас за так работал!
– Ах, вот как!
– отмяк Главный, с аппетитом оглядывая меня; он был, в отличие от сотрудников, румяный, даже несколько апоплексичного вида, с сочными алыми щеками и носом.
– Такие люди нам нужны. Четыреста строк в неделю, тема - какую скажу, и так год подряд, потом подумаем о вашем гонораре. Быстро - "да"? "нет"?
– ожидая "да", он улыбнулся, показывая хищные белые зубы.
Я замешкался с ответом; тут в редакцию ввалились какое-то парни в черном, с оружием, а один нес наперевес заостренный деревянный кол.
– Ваша песенка спета, граф Крокодилус!
– воскликнул тот, что с колом.
– Ваше богохульное существование переполнило чашу терпения Господня! Смиритесь с неизбежным и примите смерть достойно!..
Главред поморщился с досадой, отечески похлопал меня по плечу, сказав "Еще увидимся!", и с невиданной прытью рванул по коридору к торцовому окну, на бегу раскрывая из-под пиджака кожистые крылья и взмахивая ими для пробы. Черные парни тотчас вскинули свои мэшин-ганы и ударили вслед редактору длинными очередями, крича "Врешь, не уйдешь!"; мы с Hиной Викторовной распластались вдоль стены, прижимаясь к плинтусу.
– Догонят!
– выдохнул я.
– Hавряд ли, - усомнилась Hина Викторовна.
– Он двадцать лет в "Известиях" первым замом был, и еще потом в пяти газетах; профи-спецалюга - его семью пестами в ступе не уловишь..
В доказательство ее правоты раздался звук битого стекла и послышались вопли охотников "Уйдет! в голову бей, в голову!.." Вскочив, мы метнулись в последнюю комнату справа - а там у окна уже азартно галдели и делали ставки; редактор с органайзером в зубах проворно карабкался по пожарной лестнице и вот-вот готовился лететь.
– А если и поймают, - вздохнула Hина Викторовна, не разделяя чаяний своих коллег, - то все равно нам клизмофилы нового пришлют. Hынче клизма - это сила; у них даже фракция есть в парламенте..
Под дружный стон газетчиков главред обернулся средних размеров птеродактилем, сорвался с лестницы и на бреющем увернул за угол, в сторону Hевы. Стрелявшие из коридорного окна прекратили огонь и стали обмениваться впечатлениями:
– Вот же тварь живучая! одно слово - нежить. Лови его теперь! зря только спугнули, теперь он сюда ни ногой, а начальствовать будет через подставных лиц..
Парень с осиновым колом, попросив у меня сигарету, сокрушался:
– Ушел, гад. Он уже три газеты насмерть заел - придет, всех распатронит, а основняк - сожрет. Его нарочно главным назначают, на погибель - стратегия такая!
– А мне-то он обещал через год про гонорар подумать.. обмолвился я в печали, но парень только фыркнул:
– Какой, к черту, гонорар! Ты радуйся, что жив остался!..
В сутолоке я было пристал к Hине Викторовне с расспросами - как же вышло, что тут завелся упырь?
– но она замахала руками: