Метаморфозы: тень
Шрифт:
Есть в этом единственная проблема — когда ты начинаешь работать с силой, ты открываешься, а учитывая недостаток знаний и опыта, это может стать смертельно опасным. Поэтому я хочу посмотреть сам, и дать понять тебе, где твой порог. Где та грань допустимого, в рамках которой ты можешь что-то делать в тахосе, оставаясь незамеченным. Сегодня мы с тобой займемся простыми вещами. Ты будешь зачерпывать силу, понемногу, по капле, а я буду следить и стараться определить тот момент и то состояние, когда ты можешь оказаться замеченным другими. Ты правильно спрашивал про возможность использовать тебя, как
Я кивнул, хотя вряд ли в кромешной тьме Алифи мог это видеть, но все-таки спросил:
— Высший, ты так и не ответил на вопрос, почему тебе нужно, чтобы меня не поймали. Дуболома не надо готовить, он ударит один раз, а потом останется пустить его в расход и все. Не жалко. Почему нет?
— Мор, ты меня удивляешь. Ты же не глуп, а спрашиваешь о таких простых вещах. Скажи мне, если тебя раскроют, то кто же мне поверит, что я ни при чем? Кто поверит, что я не знал, кого с собой привел? Я всё же Мастер заклинаний самого Владыки, а не просто фокусник с проселочной дороги. Нет, Мор, у нас один путь. Если тебя раскроют, то и мне не уйти. Всё? Или ещё вопросы есть?
Да какие уж тут вопросы? Так лохануться это только я могу, философ. Два и два сам сложить не сумел? Не сумел. Ну и ладненько, ну и пусть. В следующий раз лучше получится.
Мер То смотрел на тысячника, оценивал и вспоминал прошлое. Он помнил отца Орео Хо, сильного, отчаянного рубаку, сгинувшего еще десяток лет назад в мелкой, ничего не значащей стычке. Он знал его мать, гордячку, каких мало, похищенную из кочевья Клана Рыси. Вот только самого воина Мер То сегодня не узнавал. Где в этом склонившем голову Рорка неуемная жажда боя, ярость и вера в удачу?
Пять дней назад, глядя как тысячник рвал зубами покрывало, наброшенное на искалеченное тело и выл, Мер То только кивал — иногда нужно выть, чтобы не умереть от боли, потому что нельзя уйти не отомстив, а теперь у этого шарга для мести появился еще один повод.
Два дня назад, глядя, как бледный, будто призрак, Орео Хо встал с походной кровати, сорвал зубами бинты с изуродованных ладоней и зашатался, заскрежетал зубами, Мер То отдал приказ лекарям — дать тысячнику еще пару дней на размышления. О многом предстояло подумать любимцу демонов. Хозяева ночного неба не знают постоянства, не помнят благодарности, вот и сейчас они спасли Орео Хо жизнь, но спасти ему руки не посчитали нужным. Ни лук, ни меч не лягут больше в широкую ладонь тысячника, не отзовутся приятными воспоминаниями и жаждой новых побед. Только болью. И жгучей ненавистью.
И теперь, глядя на баловня богов, что стоял перед своим Вождем, чтобы задать вопрос и выслушать решение, Мер То был мрачен, даже не скрывая этого.
— Говори.
— Скажи, часто ли я приходил к тебе с просьбами, Вождь? — голос тысячника треснул, словно сухая ветка под тяжелым сапогом.
— Никогда.
— Могу ли я попросить тебя сейчас, Вождь, — голос стал еще тише, и шарги, обступившие Мер То, затаили дыхание, чтобы не пропустить ни слова. Он мог бы принять Орео Хо и без лишних свидетелей… Мог бы, но не стал.
— Проси, воин.
— Я заслужил смерть в бою, а придется умирать в постели, словно последняя потаскуха. Подари мне смерть от своей руки, — голос неожиданно окреп, зазвенев каленым железом.
— Нет, Орео Хо, ты слишком многого хочешь. Тебе стало жалко себя? Тогда сдохни как плачущая девка, которой попользовались и выбросили на дорогу. Воин не может себя жалеть. Хочешь смерти от моей руки? Заслужи.
Орео Хо поднял воспаленные от бессонных ночей глаза и встретил взгляд Мер То.
— Как, Вождь?
— У нас много раненых, их жизни пригодятся Клану. У нас много золота, которое пригодится Клану. Есть мой сын, который должен повести Клан к будущим победам. И есть ты, который доставит его, раненого, обратно к кочевьям. Я дам тебе три сотни воинов — остальные пойдут со мной. А когда вернусь, я клянусь, что подарю тебе встречу с Демоном Ту.
— А если не вернешься? — никто не имеет права задавать такой вопрос. Никто, но вождь только усмехнулся, глядя на непокорного тысячника.
— Тогда смерть тебе подарит мой сын, когда ты посчитаешь, что он уже достоин. А до того ты станешь его советником и наставником. Не можешь стать его правой рукой? Стань глазами. Ушами. Голосом. Я все сказал, воин. А теперь иди и помни. Мой сын должен вернуться в Клан, чтобы воины Заката снова прошли по руинам севера. А я вернусь. Не сейчас, но скоро.
Глава 14
В аду — тесно.
Лагерь Геррика шумел, словно взбудораженный улей. Этим утром лаорцы смогли отбить большой обоз Рорка, направлявшийся под стены Куарана. Пять сотен охранников Рорка — приличная сила, но кто ж из них знал, что на юге теперь снова сменилась власть. Что по разбитым дорогам правого берега Аюр шагают отряды Алифи, казалось бы, безвозвратно отброшенные на заснеженные равнины северо-востока. Грозные воины, жаждущие реванша.
Пять сотен охранников Рорка сражались за жизнь ровно столько, сколько смогла отвести им насмешница судьба — три залпа лучников и одну кавалерийскую атаку. Боевые единороги и безжалостные клинки Алифи не оставили шансов никому — ни воинам Теней, ни нанятым караванщикам, ни женщинам, ни детям. В конце концов, что для стального клинка жизнь ребенка Рорка? Ничего, просто пара лишних брызг теплой карминовой крови.
Трупы врагов попросту сгрузили в кучи и оставили за спиной. Лишь три тела забрали с собой и уже в лагере выставили напоказ. Двух женщин. Похоже, молодых. Нарядно одетых: дорогие дорожные платья были измазаны потеками крови, остатки жемчужных бус аккуратно уложены на груди. Размалеванные непривычного вида румянами лица застыли в гримасах боли и страха. А еще долговязый подросток без руки. Отрубленная рука, все еще сжимавшая широкий палаш, лежала рядом. «Слишком тяжелое для него оружие», — равнодушно сказал Малый, бросив взгляд на труп. И вправду, слишком тяжелое, вот только будь оно хоть в три раза легче, все равно лежать бы ему рядом с трупом.