Метаморфозы вампиров (сборник)
Шрифт:
Из этих грез он вырвался с некоторым чувством вины. Подглядывание было на редкость соблазнительным, поскольку освобождало от всегдашнего чувства запертости в собственном теле. Хотя в основе — это был лишь своеобразный психический вуайеризм.
Но пока пил чай, любопытство возобновилось. Что произойдет, если решить остаться в ее теле незваным гостем? Ответ до неуютности очевиден: этот «гость» просто поглотит ее личность. Если же после этого решиться ее оставить, тело женщины останется без контролирующего «я», подживляясь лишь рефлекторным, растительным сознанием. Она, по сути, сделается
Чувствовалось, что, несмотря на электрическое поле поезда, он все еще мог ощущать личность той стюардессы. Получалось своего рода взаимное притяжение, явное и безошибочное, все равно что натянуть между ними ленту из эластика. Электрический барьер ослаблял его на манер плохой телефонной связи, но полностью оборвать не мог.
Недавний удар вселял осторожность, но опять пересилило любопытство.
Карлсен, закрыв глаза, попытался уяснить, где она и что сейчас делает. Вскорости различилось: стоит перед каким-то не то прилавком, не то стендом с фруктами и тыкает пальцем зимние дыни (выделялись заостренные, хорошо наманикюренные ногти), проверяя спелость. Где именно это происходит, виделось смутно — рынок ли, или супермаркет. Зыбко перемежающаяся стена силы размывала фон.
Через мгновение падающая скорость поезда вернула Карлсена в себя, давая заодно понять, что приближаются пригороды Нью-Джерси. Однако восторженное изумление осталось. Стоило лишь сконцентрировать ум, как в мозг пузыристо хлынул хмелящий поток силы. Когда пассажиры, повставав, начали стягивать свой багаж, он уже ясно сознавал ложность физического восприятия. С виду это были просто люди, довольные, что переезд, наконец, закончился. По внутренней же сути они представали как неопознанные боги, божества, владеющие силами, которых совершенно не сознают.
В кассовом зале стоял телефон-автомат, и Карлсен набрал Грондэла.
Удивительно, тот ответил лично.
— Это Ричард Карлсен.
— А, замечательно, вы рано. Где вы?
— В Хобокене, на вокзале.
— Хорошо. Сейчас буду.
Линия смолкла. Непонятно — отключили, что ли? Карлсен хотел было перезвонить, но передумал, Грондэл, видимо, возьмет аэротакси. В таком случае, минут через десять уже будет.
Распахнув дверь будки, он округлил глаза. В нескольких футах стоял…
Грондэл; с неба свалился, что ли? Даже и не найдешься, что сказать.
— Я… а я-то… я же вот только с вами говорил.
Грондэл как ни в чем не бывало кивнул.
— Как же тогда?…
Лицо у Грондэла сложилось в характерную гримасу, напоминающую изваяние.
— Вопросы потом.
Он двинулся к боковому входу, где в запрещенном для стоянки месте стоял серый, с откидным верхом автомобиль, а рядом — носильщик. Сунув носильщику чаевые, Грондэл открыл дверцу. Усаживаясь, Карлсен обратил внимание, что на Грондэле с какой-то стати белые перчатки. Мягко говоря, странно, в такой теплый день.
Вместо того, чтобы повернуть направо к туннелю Линкольна, свернули по кольцу налево и поехали в сторону Ньюарка.
— Куда это мы?
— К моему загородному местечку, возле Форкед-ривер.
— Почему, интересно…
Хотелось
— Что именно?
Карлсен сменил тематику.
— Откуда вы знали, что я буду этим поездом?
— Хайди сказала.
— Ах да, конечно… Теперь понятно.
И он, и Хайди — оба держали в себе частицу друг друга. Она могла улавливать происходящее с ним так же легко, как он улавливал Карин Олсен. — Она сказала, с вами не все в порядке.
— Да. Мне об этом надо с вами поговорить.
— У нас будет куча времени, когда приедем.
Так Грондэл, видимо, и в Хобокене оказался, пока голос звучал из Нью-Йорка. Запрограммировал, судя по всему, компьютерный автоответчик отвечать на незамысловатые вопросы. Насчет поезда Грондэл был в курсе и догадывался, что Карлсен, появившись, позвонит сразу же с вокзала.
Поняв же, почувствовал себя как-то лучше, а то весь день шел как-то наперекосяк.
На выезде из Ньюарка Грондэл повернул по Нью-Джерси Паркуэй к югу и прибавил скорости. Здесь, вне Нью-Йоркской зоны Климатического Контроля, предвечернее солнце скопляло безжалостный зной. Даже при скорости семьдесят в час поток воздуха жарил как из фена. Карлсен в открытом автомобиле не ездил со школы, поэтому за ездой следил увлеченно, как подросток. Ветер разметал ему волосы, а галстук постукивал по плечу, будто лапой. Поскольку переговариваться можно было не иначе как криком, Карлсен просто молча сидел, любуясь зеленой панорамой окрестностей Нью-Джерси. Отрадно вспомнились школьные поездки в Атлантик Сити. Лишь прикрыв глаза, он понял, насколько устал. События полудня оставляли впечатление, что ночь прошла без сна. Вместе с тем за усталостью угадывалось чувство силы, словно вызванное необходимостью из глубин подсознания.
Карлсен открыл глаза, когда автомобиль начал подтормаживать, и понял, что ведь, оказывается, заснул. Грондэл опустил его сиденье под углом в сорок пять градусов, так что спалось мирно, все равно, что на кровати. Часы показывали уже седьмой час.
Ехали они по узкой грунтовой дороге, окаймленной невысокой порослью. Справа, за полями спеющего маиса, расстилался океан. По ходу — в четверти мили виднелось белое сельское строение, до странности функциональное: даже на расстоянии было видно, что оно нуждается в покраске. Когда подъезжали, где-то во дворе заливисто залаяла собака, а чернокожая женщина на крыльце сделала козырьком руку — разглядеть, кто приехал. Мужчина в синей рубашке, толкающий по двору тачку, опустил ее наземь и пошел открывать ворота. Но при въезде во двор вдруг исчез, так же, как и женщина. Хотя ворота сзади исправно закрылись.
— А где собака? — поинтересовался Карлсен, извечный любитель собак.
— Собаки нет. Это просто сигнализация, для посторонних.
Спинка сиденья сзади выпрямилась, отстегнулся ремень.
— А садовник?
— Тоже для видимости. Никого здесь нет.
Дом пребывал в некоторой запущенности, хотя и не лишенной приятности. Краска с обшитых дранкой стен кое-где успела отслоиться, и эти места тронула прозеленью плесень.
— Голограммы?
— Нет. Чисто ментальные образы.