Метаморфозы власти
Шрифт:
В революционный период выползают на свет различные, порой странные виды представителей флоры и фауны — архаисты, эксцентрики, сравнимые с гончими рекламные агенты, святые, обманщики вместе с провидцами и подлинными революционерами.
За всей этой суматохой, рефинансированием и реорганизациями возникает новая структура. Мы являемся свидетелями изменения в структуре бизнеса в начале перемещения власти от «денег "фабричных труб"» к тому, что может быть названо «суперсимволическими деньгами». Этот процесс мы исследуем позже.
Такое широкое реструктурирование необходимо, поскольку вся система создания материальных ценностей, направляемая давлением конкуренции, переходит на следующий уровень развития. Следовательно, представить неистовый захват власти конца 80-х годов просто как выражение чьей-то личной или первородной жадности значило
Новая экономика щедро наградила тех, кто раньше других заметил ее пришествие. В эру «фабричных труб» любой список состоятельнейших людей планеты возглавлялся автомобильными магнатами, сталелитейными и железнодорожными баронами, нефтяными королями и финансистами, совокупное богатство которых основывалось, в конечном счете, на организации дешевой рабочей силы, сырья и производства, другими словами, на аппаратном обеспечении и оснащении [26] .
26
О людях, занимающих высокое положение в мире "фабричных труб": "America's Sixty Families", "New Republic", November 17, 1937. Противопоставьте "The Forbes Four Hundred", H.Seneker. et. al., "Forbes", October 23, 1989.
Последний же перечень 10 богатейших американских миллиардеров, опубликованный журналом «Forbes», насчитывает семь человек, успех которым создали средства массовой информации, коммуникации и компьютеры, т.е. программное обеспечение и обслуживание, а не аппаратное обеспечение производства. Они представители того, что японцы называют новой «софтономикой». Приступы слияний, новые владельцы, лишения прав — это один аспект перехода к новой экономике. Сегодня компании пытаются отразить эту атаку или сделать стоящие приобретения и прилагают отчаянные усилия, чтобы справиться с информационно-технологической революцией, реструктурированием рынков и прочими изменениями. Таких потрясений деловой мир не знал с времен индустриальной революции.
КОММАНДОС ДЕЛОВОГО МИРА
Столь глубокое реструктурирование не обходится без страданий и конфронтации. Как и в начале индустриальной революции, миллионы обнаруживают, что их доходы находятся под угрозой, методы их работы устарели, будущее — неопределенно, а их влияние снижается.
Инвесторы, менеджеры и рабочие ввергаются в беспорядочные конфликты. Возникают странные альянсы. Изобретаются новые виды борьбы. В прошлом рабочие профсоюзы влияли на власть забастовками или угрозой их проведения. Сегодня (в дополнение к этому) они нанимают банкиров, занимающихся инвестициями, адвокатов и экспертов по налогам — поставщиков специализированных знаний, — надеясь стать частью реструктурированной системы, а не ее жертвой [27] . Менеджеры, пытающиеся помешать вступлению во власть новых лиц или выкупить свои собственные фирмы, как и инвесторы, ищущие пути получения прибылей от такого рода сдвигов, все сильнее и сильнее зависят от своевременной информации. Знание служит оружием в этой битве за власть, которая идет рука об руку с появлением экономики суперсимволов.
27
Рабочие профсоюзы и коммерческие поглощения: "Move Over Boone, Carl, and IRV - Here Cames Labor", "Bisiness Week". December 14, 1987.
Это же относится к возможности влиять на средства массовой информации — и таким образом формировать то, что знают другие (или думают, что знают). В такой изменчивой обстановке яркие личности, искусно манипулирующие символами, имеют определенное преимущество. Во Франции изображением антрепренера в миниатюре является Бернар Тапи, который заявляет, что создал и лично управляет бизнесом с годовым доходом в 1 млрд. долл. У него есть собственное телешоу. В Англии Ричард Бренсон, основатель Группы «Вирджин», бьет рекорды скорости на быстроходных катерах и, по словам журнала «Fortyne», наслаждается «известностью, какая некогда была доступна лишь рок-звездам и членам королевской семьи».
С разрушением старой системы безликие бюрократы, управлявшие ею, сметаются партизанской армией склонных к риску инвесторов, организаторов и менеджеров, многие из которых — индивидуалисты —
Приход новой системы создания материальных ценностей меняет и власть, и ее стиль. Необходимо просто сравнить темпераменты, скажем, Джона де Бутса, медленного серьезного человека, управлявшего Американской телефонной и телеграфной компанией (AT&T) в 70-х, перед тем как она разорилась, и Уильяма Макгоуна, который разрушил монополию AT&T и создал для конкуренции с ней MCI Communication Corporation. Нетерпеливый и не признающий авторитетов, сын члена железнодорожного профсоюза, Макгоун начинал с розничной торговли кошельками из крокодиловой кожи, создал «подъемные» фонды в помощь голливудским продюсерам Майку Тодцу и Джорджу Скурасу, когда они задумали широкоэкранную версию фильма «Оклахома!», основал небольшую фирму, занимавшуюся государственными заказами в области обороны, а затем победил AT&T.
Или сравните осторожного и предусмотрительного «государственного деятеля от бизнеса», который управлял Дженерал Электрик десятилетие или два, с Джеком Вэлчем, заслужившим прозвище Нейтронный Джек, поскольку он разорвал этого гиганта и придал ему новую форму.
Смена стиля отражает потребности изменения. Для выполнения задачи выжить в условиях экономики суперсимволов, стоящей перед реструктурированными компаниями и целыми отраслями промышленности, не подходят педантичные, мелочные бюрократы, стремящиеся «сохранить лицо». Это работа для индивидуалистов, радикалов, людей, не знающих пощады, даже эксцентриков — своего рода коммандос делового мира, мужчин, если продолжать параллель, готовых на штурм любых высот ради захвата власти.
Уже говорилось, что современные, склонные к риску антрепренеры и дельцы имеют сходство с «разбойными баронами», которые возводили фундамент экономики «фабричных труб». Современный век Внезапного Изменения рождает ассоциации с Золотым веком, наступившим сразу по окончании американской гражданской войны [28] . Тогда тоже был период фундаментальной реорганизации, последовавшей за разгромом аграрного рабовладения набирающими обороты силами промышленного Севера. То была эпоха ненасытного потребления, политической коррупции, дикого расточительства, финансовых растрат и спекуляций, эпоха, олицетворенная в гигантах, подобных «Командору» Вандербильту, «Бриллиантовому Джиму» Брэди, «Держу пари на миллион» Гейтсу. Из этой эры — эры гонений на профсоюзы и презрения к бедности — вырвался имевший решающее значение взрыв экономического развития, который толкнул Америку в настоящий индустриальный век.
28
О Золотом веке: [539], p. 34-37, 50-51; также [537], p. 70-71, 164-167, 170-171; [588], p. 10-11 и [206], p. 64.
Но поскольку сегодняшнее новое племя скорее пираты, чем бюрократы, его представители могут быть названы «электронными пиратами». Власть, которую они захватили, зависит от сложных данных, информации, ноу-хау, а не от мешков с деньгами.
Калифорнийский финансист Роберт Вейнгартен I, описывая процесс захвата корпораций, говорит: «Сначала вы должны вывести на экран компьютера список ваших критериев. Потом ищете цель — компанию, им отвечающую, ищете, пробиваясь вашим списком сквозь различные базы данных, пока не идентифицируете цель. Что вы делаете в последнюю очередь? Созываете пресс-конференцию. Итак, вы начинаете с компьютера, а заканчиваете средствами массовой информации.
В промежутке между ними, — добавляет он, — вы приглашаете толпу узких специалистов различных областей знаний — адвокатов по налогам, уполномоченных военных стратегов, моделирующих математиков, советников по инвестициям и экспертов по связям с широкой общественностью, большинство из которых также сильно зависят от компьютеров, факсимильной техники, телекоммуникаций и средств массовой информации.
В наши дни очень часто возможность заключить сделку зависит от знаний больше, чем от выложенных на стол долларов. На определенном уровне проще добыть деньги, чем нужное ноу-хау. Знания — вот настоящий рычаг власти» [29] .
29
Слова Вейнгартена: интервью с автором.