Шрифт:
Метеостанция любви
Пролог
– Всё, Петрович, пора мне…
Серёжка подтянул лямки рюкзака, примерился, вновь подтянул. Оглянулся на Петровича. Тот сидел за столом и продолжал подписывать конверты.
– Петрович, опоздаю!
– Не опоздаешь. – Тот, покончив с писаниной, запечатывал конверты. – Пять часов ещё до поезда. А тебе топать – от силы часа два-три… Сиди. Чай ещё попьём…
– Да некогда
– Мне одну ложку сахара, – не оборачиваясь, подал голос Петрович.
– Да знаю я, знаю…
Сергею не сиделось. Отпуск, первый в жизни, уже десять часов как наступил, а он всё ещё здесь, на метеостанции! С этим старым ворчуном… И ведь понятно же: так же сидел бы сейчас на вокзале в ожидании поезда, пялился бы в замызганный пол да выходил каждые пять минут курить… Нет! Не терпелось! Пусть – пол, пусть – курево до тошноты!.. Но не здесь, не на метеостанции уже душа, а на югах, в песочке греется.
– Я – всё!.. – Петрович тяжело повернулся вместе с табуретом. – На, держи! – протянул перетянутую резинкой стопку писем. – Серёж, только я тебя опять прошу: отправь из Анапы, не забудь.
– Ну сколько повторять можно?! Сделаю, обещал же… На чай, – протянул он кружку.
Петрович принял её в ладони, погрел пальцы.
– Обещать-то обещал, а там винишка примешь, да девочки в юбчонках… Забудешь обо всём.
Серёжка не ответил. Смолил сердито в сторону.
Скрипнула дверь, и в неё втиснулся станционный пёс Дружок. Уселся рядом с Сергеем, отвернулся безразлично к окну.
– И, Серёж, не забудь про Беляева. Зайди. Вот, я тебе здесь всё записал: адрес, как звать, телефон. Но это уже ближе к отъезду. Познакомишься заодно. Он долго со мной работал, лет пять. Правильный мужик.
Сергей и письма, и записку положил под рюкзачный клапан и опять – молча и сердито – уставился в угол.
Петрович тяжело вздохнул.
– Ладно. Вижу – не терпится… Иди, Серёж… С Богом. Счастливо тебе.
Обнялись, пожали руки.
– Бывай, Петрович, не грусти. Через месяц вино пробовать будем, а не «казёнку» твою. Бывай.
Сергей, двадцатитрёхлетний метеоролог, слегка сгорбившись под тяжестью рюкзака, зашагал по тропинке. Рядом, провожая его, семенил Дружок.
Скрылись в ущелье.
Петрович перекрестил напарника вслед и вернулся в избушку. Чай в кружке до сих пор парил. Отхлебнул, ещё разок. Закурил.
Месяц… Взглянул на пыльный, с паутиной по левому краю календарь. Долго как ждать-то… А, может, и оказия какая-нибудь случится, раньше весточка придёт… Ладно, чего гадать… Давай, дизелёк смотри. Со вчерашнего уже барахлит.
Залпом допил чай и вышел наружу. Дружок уже вернулся. Сидел у порога и что-то яростно вычёсывал лапой из шерсти.
Глава 1
– Ну, и как тебе у нас? Понравилось? –
Сергей отрицательно замотал головой. Говорить не мог: рот был полон сочного ароматного мяса. Не то что ответить – прожеваться не мог. С трудом проглотил вкуснятину, поднял рюмку.
– Давай! Будем! За Алексея Петровича давай! Они выпили, потянулись к зелени.
– Как он там? Жив-здоров?
– Да ну его! – отмахнулся Сергей. – Как нянька, честное слово! Опекает, опекает, как наседка. А так-то – здоров! Закалённый мужик.
– Чего, до сих пор у родника купается?
– А то! – Серёжка снова впился зубами в мясо. – Комиссия по осени приезжала. Лужи замёрзли, а он их в шортиках встречает, представляешь?! Во! А ты говоришь…
– Ну, давай ещё по одной…
Хорошо сиделось им на веранде. Неестественно чёрное небо с мерцающими звёздами. Жёлтый абажур над головой. Тёплый, будто осязаемый воздух, наполненный дурманом чего-то цветущего, незнакомого. Горячий шашлык. Холодная водка. И, главное – разговор о родном и знакомом им обоим. Только одного из них это «родное и знакомое» ожидало через несколько дней. А другого, скорее всего, уже не ожидало. И это вот – невозможность повторить или вернуться в любимое прошлое – это накладывало какую-то грусть и тоску в слова бородача.
– Эх, напрасно ты, Серёга, сразу мне не позвонил! – с сожалением и даже, кажется, лёгкой обидой проговорил Беляев. – Чего жильё снимать? Жил бы да жил у меня. И море рядом… Порассказывал бы, как вы там… Снится часто… Хорошие времена были…
Он вздохнул.
– А вы… а ты чего уехал?
– Да-а… Влюбился… Потом женился… Детишки, тоси-боси…
– Скучно, наверное, было?
– Это человек бывает скучный. А работа скучной не бывает. Где бы ни жил.
Сергей улыбнулся:
– Это я уже слышал. От Петровича. Беляев тоже улыбнулся.
– А чего ты хочешь?! Через одну бурсу прошли!
– Эт точно! Учитель только у нас, кажись, не много не в себе: бурчит и бурчит. Всё не по нему. И, ведь, хитрован, не напрямую, а как-то так подойдёт… Как оплёванный стоишь, как дурак. И чего, думаешь, прямо не скажет?! Нет, намёками надо…
– Дурак ты, Серега, – устало сказал Александр. Сергей недоумённо уставился на него пьяненькими глазами.
– Чего ты?.. Это почему я дурак?
Беляев покрутил головой, будто давил воротник рубашки, пододвинул тому пепельницу.
– У тебя сейчас пепел упадёт.
Сергей перевёл взгляд на свою руку с сигаретой, стряхнул пепел.
– Чего это я дурак? Объясни! – И он со стулом придвинулся к Беляеву. – Меня дураком ещё ни кто не называл! – В голосе его проявилась обида и вызов.
Александр невесело усмехнулся.
– Брось. Не заморачивайся. Давай выпьем лучше…
– Нет! Ты сначала мне объясни: на хрена ты меня обозвал? – Сергей всё-таки поднял рюмку и выпил. Скривился, потянулся за зеленью. – Я тебя что, обидел, что ли? А ты – сразу «дурак»! Объясни!