Метка Хорса

В один осенний теплый день в чаще леса раздался душераздирающий протяжный женский крик. С определенной периодичностью он повторялся и пролетал мимо стволов, теряясь в кроне высоких деревьев. После чего, также внезапно все стихло.

В безветренную погоду густой лес мирно стоял в своей самой красивой, разноцветной, пестрой одежде. Уходящий сентябрь баловал все живое вокруг самыми последними, и на удивление, как никогда, очень теплыми днями.

Между стройных белых берез, на пожухлой траве, лежала молодая женщина и обнимала маленького

новорожденного ребенка. Руки молодой матери дрожали, коса растрепалась и влажные русые волосы прилипли к мокрому лбу. Преодолев слабость, она укрыла новорожденного малыша подолом своего белого платья. Женщина повернулась на бок, сжалась калачиком и прижала к себе крошечного ребенка.

— Прости меня, мое дитятко… — слабо проговорила матушка, — Не уберегла я тебя… Не смогла…

Глаза женщины закрылись и из ее рта вырвался последний выдох, вместе с уходящей жизненной силой.

Немного погодя, недалеко от того места, знахарь Тихомир неспешно пробирался через густые заросли леса. Он собирал в плетеную корзинку лекарственные листья, ягоды, корешки и грибы. Мужчина средних лет, в длинных серых одеждах, с длинными русыми волосами и густой бородой, частенько уходил далеко от своего дома в поиске нужных ему трав для различных снадобий.

Много лет назад он ушел из своей общины и поселился далеко в лесу, в маленьком самодельном жилище. Его тянула к себе природа. Он постоянно общался с растениями, птицами и животными. Искал полезные свойства из всего, что дает ему сама матушка-природа. Тихомир, скрепя сердцем, уходил из своей деревни, оставляя родственников, знакомых и своего единственного друга Светозара, который стал, на тот момент, старостой языческого славянского поселения у большой реки.

Конечно, многие до сих пор приходят к нему за травками, лечебными настоями или советами. Помнят о нем и скучают. Тихомир знал об этом. Но иначе знахарь поступить не мог. Его место здесь — в лесу.

Тихомир присел на корточки и внимательно рассматривал очередной травяной кустик, но неожиданно услышал тихий детский плач.

— Ну и почудится же такое! Младенец в глухом лесу? Откуда ему тут взяться? — рассуждал мужчина и бормотал себе под нос. Он встал и отряхнул свои одежды. — Пора возвращаться, уморился я, видимо!

Но плач послышался вновь. Тут уж Тихомир прислушался. Немного постоял и пошёл в направлении звука. С каждым шагом плач становился все громче.

Знахарь подошел к отдельно стоящим березам и ахнул! На траве, в ярких разноцветных опавших листьях, лежала женщина. Ликом бледная, как полотно. А рядом с ней размахивал ручками и истошно кричал новорожденный младенец.

— Боги мои милостивые! Что же это? — Тихомир осмотрел женщину, прислушался, припал к ее рту и груди, прощупал жизненные точки на коже и понял, что она мертва.

Он аккуратно взял на руки ребенка.

— Девочка! Откуда ж вас сюда принесло, милая? — обратился он к ребенку, но спрашивал самого себя.

Знахарь достал из своей корзины льняной сверток, раскрыл его и взял оттуда лепешку. Подошел к березке, разломал ее на небольшие кусочки и положил под дерево, на съедение птицам и разной живности. Стряхнул тряпицу от крошек и завернул в нее младенца. Он положил его в свою плетеную корзинку, прямо поверх мягких травок и цветов.

— Не близок

путь до избы-то моей, — сказал знахарь плачущей девочке. — Неведомо мне, сколько ты тут уже криком исходишь! Видимо настало время навестить моих старых друзей. Быстрее в поселение к старосте Светозару доберемся, чем ко мне. Вот пущай он и думает, что с тобой, лесной крикуньей, делать!

Тихомир уже сделал несколько шагов в сторону поселения и резко встал, как вкопанный. Немного поразмыслил и воротился назад к мертвой матери младенца. Поставил корзину на траву и огляделся.

— Нечего так оставлять! Спрячем мы тебя сейчас, милая, а опосля и предадим матушке-земле, с молитвами упокоенными, все как полагается, — сказал знахарь, перетаскивая сухие ветки к женщине.

Она, словно белый лебедь, прилегла отдохнуть на пестром берегу. Ее белое длинное одеяние, с широким подолом и рукавами, разметалось по разноцветным осенним листьям. Ее ступни и запястья оковывали широкие металлические браслеты, с изображением черных птиц. На шее и ушах украшения из маленьких косточек и бусин. Лоб опоясывала красная плетеная узкая перевязь, в центре которой находился удлиненный полупрозрачный тонкий желтый камешек.

Женщина так и застыла, когда в первый и последний раз обнимала своего новорожденного ребенка.

Тихомир сделал так, что матушку, недавно родившейся девочки, нельзя было увидеть и достать.

— Вот и ладненько! Упрятал я тебя пока от зверя любопытного. Потерпи, спасу сначала твое чадо, а уж опосля и за тобой ворочусь, — произнес он, стоя у холмика из веток.

Всю дорогу в лесу, пока Тихомир шел с младенцем, он чувствовал совсем рядом с собой чье-то присутствие. Оно сопровождалось странным звуком и треском сухих веток. А когда они с малышкой уже были недалеко от границы леса и начала полей поселения, то Тихомир мог поклясться всем Богам — он видел в зарослях два янтарных звериных глаза. Он не понимал, что это было, ведь звери себя так не ведут. Но Тихомир точно понимал, что этот «кто-то» зачем-то сопроводил их по лесу.

Когда знахарь увидел светящиеся глаза, то встал, как вкопанный. Но глаза исчезли и больше не появлялись. После этого девочка начала сильно кричать.

— Да иду я, иду! — Тихомир вышел из ступора. — Вот голосиста-то, ты погляди, а! — знахарь отвязал от своего пояса кожаный мешочек с водой, намочил немного уголок ткани из корзинки и смочил губы ребенка.

Девочка перестала истошно плакать, а начала тихонько кряхтеть и попискивать.

Тихомир привязал обратно мешочек с водой к своему пояску, поднял корзинку, перехватил ее сподручней, да и направился быстрым шагом в свою родную общину.

Знахарь Тихомир шел быстрым шагом довольно долго. Наконец, лес закончился, и перед ним показалась большая поляна.

Тихомир уже и не помнил, когда захаживал сюда в последний раз. Он годами не появлялся в родном поселении, но знал все здесь, как свои пять пальцев.

Языческое поселение древних славян находилось на большой поляне. С одной ее стороны начинался огромный густой лес. С другой — ее огибала спокойная широкая река. А с двух остальных сторон, между лесом и рекой — располагались посевы деревни или места для выгула домашнего скота.