Мето. Остров
Шрифт:
— Кто-нибудь еще выжил, кроме вас?
— Нас осталось только двенадцать из пятидесяти двух бежавших. Пять Красных и семь Фиолетовых, а из слуг — никого. Все остальные пропали во время битвы.
— Пропали еще не значит погибли… Что ты знаешь, например, о Тиберии?
— Я слышал, как он звал на помощь во время боя. Кажется, он был ранен в голову. Но помочь я не смог, солдат было так много!
— Кто из Фиолетовых остался в живых?
— Брут, Флавий, Прокл, Аврелий, Деметрий, Сильвий и Луций.
— Почему же они не подошли поздороваться со мной?
— Не знаю.
— А почему меня привязали?
— Чтобы ты не слишком вертелся во сне и не сорвал повязку. У тебя большой шрам на животе, и они боятся, как бы рана не открылась. Через несколько дней сможешь сидеть.
— Вам удалось переговорить с Рваными Ушами?
— Нет. Они никогда не отвечают на наши вопросы, только выкрикивают приказы. Правда, вчера они дали нам указания, как за тобой ухаживать. А вообще они держатся особняком и шепчутся за нашей спиной. Вот уж не думал, что нам окажут здесь такой прием. Хочешь пить? — спрашивает Марк.
— Да.
Он осторожно приподнимает мне голову, чтобы я смог глотнуть воды.
— Думаю, теперь тебе лучше вздремнуть. Знаешь, ты чудом уцелел.
— А ты не был ранен?
— Я потерял сознание почти в самом начале боя и мало что помню. Проснулся я несколько часов спустя, уже в пещере.
— А что с тобой случилось?
— Неизвестно. Кое-кто считает, что это обморок от страха. Ты ведь помнишь, меня многие называли трусом…
— Я никогда так не думал. Уверен, что причина в другом.
— Возможно. Они заметили нарыв у меня на левом бедре, будто воспалившийся след от укола…
Вдруг у нас за спиной раздался резкий окрик:
— Эй, дурачье, хорош прохлаждаться!
Тон презрительный до крайности. Ему явно противно обращаться к нам.
Мои товарищи уходят, понурив голову. Не знаю, сколько времени пройдет до их возвращения.
В последующие дни боли стихают, и я постепенно возвращаюсь к жизни. У меня вдоволь времени поразмыслить о том, куда я попал. Я попросил товарищей устроить меня поближе к сваям, и теперь могу наблюдать, как живет этот мирок. Я могу разглядеть, кто куда движется, какие тут есть входы и выходы. Пещера очень велика, и обстановка в течение дня в ней меняется. Днем тут никого, зато к ночи помещение заполняется криками и смехом людей, вернувшихся с «охоты». Это их словечко, но я не вижу, чтобы они приносили какую-то добычу. Возможно, они складывают ее у входа или на кухне. К этому времени возвращаются и мои товарищи. Они кормят меня и относят в туалет, устроенный в полусотне метров от нашей тюрьмы, в дальнем углу пещеры.
Рваные Уши сильно от нас отличаются. Они не только выше нас ростом, но и намного мощнее. Занимают много места и выглядят внушительно. Их бороды и гривы зачастую очень густы, у некоторых они заплетены в тонкие косички, вроде веревок. Одеваются они странно. Я не сразу понял, что их одежка сделана из униформы, которую носят в Доме. Те же рубашки, но подпоясанные ремешком, иногда украшенные ракушками или покрытые рисунками и знаками. Их свитера светятся множеством дыр, с рваными или аккуратно подрезанными краями. Брюки у одних укорочены, у других подхвачены на икрах веревкой. Куртки украшены грубой вышивкой, для которой использованы разноцветные нити. А их лица! Забавные насечки различных геометрических форм, окрашенные темным цветом (они называют их татуировками) чередуются с красноватым рисунком, похожим на ожоги. Одни из них кажутся страшными, другие — смешными. Я узнал среди этих людей нескольких бывших обитателей Дома, из старших групп, хотя они сильно изменились и наверняка носят теперь другие имена.
Я прячусь за сваями и стараюсь не высовываться. Прислушиваюсь к их разговорам. Когда кто-то из Рваных Ушей ненароком прислоняется к сваям, я на всякий случай притворяюсь спящим. Стараюсь удержать в памяти максимум информации, которую затем анализирую в долгие часы одиночества. Вечерами мои приятели собираются вокруг меня, и мы делимся новостями.
По моим прикидкам, Рваных Ушей должно быть человек сорок, но Октавий поправляет меня, говоря, что их община насчитывает еще десяток членов, работающих на берегу и на кухне, и которых почти не видно в главной пещере.
Еще я узнал, что в целях безопасности все вместе они собираются крайне редко. Я понял, что важные решения они принимают во время собраний, называемых «кругами». Споры разгораются чаще всего вокруг ставок, которые назначаются перед матчами инча. Мне трудно поверить, что где-то в дальней части этих пещер, а может, и снаружи есть настоящее игровое поле. Ставками служат ракушки, пища и наряды на работу. Совершенно ясно, что между ними нет равенства, и, похоже, что свое место в иерархии они завоевывают поединками. Мне вспоминаются две потасовки, которые я не видел, но слышал. Друзья сообщают мне, что тут у них есть и третий вид состязаний, которые устраиваются с использованием приставных лестниц. Община делится на кланы, которые беспрестанно оспаривают друг у друга первенство, иногда с помощью силы. Еще я понял, что кроется за словом «охота». Речь идет о разбое. Почти вся здешняя пища добывается грабежом из самого Дома или захватом транспорта, доставляющего туда провизию. Иными словами, у них здесь хозяйство тунеядцев. Мне непонятно, как такое положение дел может сохраняться долгие годы. Если бы люди из Дома усилили контроль, они ослабили бы общину. А раз Рваные Уши не голодают, то, должно быть, имеют в Доме влиятельных сообщников.
Однажды вечером, когда мои друзья возвращаются в загон, Клавдий говорит мне:
— Один из их главарей, не знаю его имени, спросил, как ты себя чувствуешь. Когда он узнал, что тебе лучше, сказал, что в скором времени тебе следует ожидать вызова на Первый Круг для уплаты по счету. Речь только о нас с тобой, о зачинщиках мятежа. Как только ты встанешь на ноги, они устроят судилище.
— Что нам грозит?
— Если они докажут наш сговор с Цезарями или с Юпитером и его сыновьями, нас могут приговорить к смерти.
— Вот еще! Клавдий, ты не знаешь, где моя сумка? В ней были ценные документы.
— Материалы по естественной истории, о женских особях?
— Их называют «женщинами», Клавдий.
— Да, ты прав, о женщинах. Помнишь, ты когда-то обещал, что однажды я увижу их живую представительницу? Боюсь, не скоро это случится… Там еще была тетрадочка с нашими именами, где возле каждого стояла буква. И была серая металлическая папка с кодовым замком, который открывается комбинацией из десяти цифр. Все это у нас забрали. Они сказали «Посмотрим потом». Если хочешь знать мое мнение, нам едва ли удастся вернуть эти вещи.
— Особенно если после судилища нас убьют, — говорю я, кисло улыбаясь.
— Не нравятся мне твои шутки, — вмешивается Марк. — Тем более что наши хозяева и впрямь на такое способны.
— Вы не правы, — возмущается Тит. — Эти парни злятся на нас, потому что у них собачья жизнь, но они нам не враги. Они нас приютили, они кормят нас, они вылечили Мето. Мы должны относиться к ним уважительно.
— Я не могу им доверять, — говорит Марк. — До сих пор не могу простить им испытания, которое они нам устроили на второй вечер. Да ты и сам думал, что отдашь концы!