Метресса фаворита. Плеть государева
Шрифт:
Знак информационной продукции 12+
Об авторе
Андреева Юлия Игоревна родилась в Ленинграде в 1969 году. Печататься начала с 1993 года.
В настоящее время член Союза писателей Санкт-Петербурга, автор 47 книг, из которых большую часть составляют исторические романы, биографическая литература, а также книги нон-фикшн.
Кроме того, к настоящему времени Ю. И. Андреева издала более сорока сборников стихов и прозы, выступая как автор и как составитель. Регулярно публикуется в средствах массовой информации, есть заграничные публикации (Австралия, США, Эстония, Украина, Германия).
Жизнь Юлии Андреевой тесно связана с ее произведениями. С
Любимый исторический период Юлии Андреевой – XII век, Лангедок (юг Франции – Тулузское графство). Об этом периоде автором написаны книги «Рыцарь Грааля», «Последний рыцарь Тулузы», «Тюремная песнь королевы».
Роман «Фридрих Барбаросса» – тоже XII век, только теперь уже место действия – Германия и Италия. А роман «Святы и прокляты» повествует о внуке Фридриха I Барбароссы, Фридрихе II, и детском крестовом походе.
Посещение Египта, а именно монастыря Святой Екатерины, там, где с незапамятных времен находится неопалимая купина и возвышаются горы Синай (библейская Хорив), и поездка в Израиль, с его Мертвым морем, змеиной тропой к крепости Масада, навели на мысль писать об этих библейских местах и об Ироде Великом. На ее счастье, как раз в то время в Израиле начались интенсивные раскопки, поэтому очень многие детали в описании дворцов Ирода писательница брала непосредственно из отчетов археологов.
В настоящий момент Юлия работает над биографией Людвига ван Бетховена.
«Рыцарь Грааля» (2006)
«Последний рыцарь Тулузы» (2006)
«Двойник Жанны д, Арк» (2006)
«Король Лебедь» (2006)
«Ирод Великий» (2011)
«Свита мертвой королевы» (2013)
«Тюремная песнь королевы» (2013)
«Карл Брюллов» (2013)
«Палач сын палача» (2014)
«Святы и прокляты» (2014)
Аракчеев однажды сказал Ермолову: много ляжет на меня незаслуженных проклятий.
Молюсь об Аракчееве. Он явился раб Божий со Святою Церковь и веру, яко Георгий Победоносец.
Метресса фаворита
Глава 1. Принимая дела
1
Имеется в виду памятник офицерам гренадерского графа Аракчеева полка, погибшим в сражениях 1812–1814 гг.
2
Малиновский Алексей Федорович (1762–1840) – историк, археограф, в 1814–1840 гг. управляющий московским архивом Коллегии иностранных дел, сенатор (с 1819 г.). Регулярно пополнял библиотеку Аракчеева редкими рукописями и книгами.
В том, что лучший в Новгородской губернии следователь Александр Иванович Псковитинов [3] не удовлетворится обычной в таких делах отповедью дворецкого де «дома нет», «болен», «не приказано принимать-с», было понятно с самого начала. Тем не менее хозяин дома буквально до последнего не мог решиться выйти к незваному гостю. Впрочем, с каких это пор следует звать человека, принимающего дела? Это он, Корытников Петр Петрович, был обязан передать заступившему на его место другу детства и крестному отцу своей дочери все текущие дела, снабдив его при этом ценными наставлениями и полезными советами. То, что Александр Иванович, не застав его на службе, был вынужден ехать в имение, дабы потолковать по срочной служебной надобности, было исключительно доброй волей самого Псковитинова. А такими вещами не принято пренебрегать. Тем не менее Петр Петрович никак не мог заставить себя на что-нибудь решиться. Наконец, когда дверной колокольчик «задохнулся собственным криком», и двери отворил старый дворецкий Гаврила, навстречу гостю легкой птичкой выпорхнула дочь Корытникова, Машенька, оттолкнув пытавшегося не пустить Александра Ивановича дворецкого, она весело приветствовала крестного, звонко чмокнув его в щеку.
3
Псковитинов Александр Иванович – классн. чин. (с 1784 г.) (Степанов В. П. Русское служ. дворянство 2-й пол. XVIII в. СПб., 2000).
– Проходите, отец в кабинете.
– Но Гаврила сказал, будто бы нет дома? – снимая картуз и передавая его дворецкому, обидчиво заметил Псковитинов.
– Гаврила что-то напутал, правда, папенька?
На лестнице появился сам глава семьи – Петр Петрович Корытников, невысокий, худощавый господин с темными, коротко подстриженными волосами. Несмотря на летнее время, на Петре Петровиче была дорогая байковая куртка и шелковый галстук. На носу посверкивали аккуратные кругленькие очки.
– Ну вот, жив-здоров. А мне бог весть что наплели. Я уже, право, не знал, то ли доктора к тебе везти, то ли батюшку.
Корытников многозначительно приложил палец к губам, приглашая гостя пройти за ним в кабинет. Остановленный на полуслове, заинтригованный Александр Иванович проследовал за приятелем, успев, однако, приметить, с каким немым укором провожает барина его верный Гаврила. Забавно, выходило, что Корытников действительно приказал не принимать старого друга? За что такая немилость?
– Я две недели отсутствовал по делу беглых помещика Владимирова, воротился, а тебя как ветром сдуло, – устраиваясь в любимом кресле, продолжил Псковитинов, когда Петр Петрович затворил дверь и можно было продолжать без страха быть подслушанными. – Что, скажи на милость, приключилось? Тебя, прости за фамильярность, погнали, или действительно по состоянию здоровья? Впрочем, вид у тебя цветущий. Рассказывай, поссорился с кем-то?
– Ушел сам и обратно пока не собираюсь. – Петр Петрович занял место за дубовым рабочим столом, сложив пальцы домиком. Знак, принятый между собой в Уголовной палате, означал «повременить с новой информацией». Впрочем, подслушивать в кабинете Корытникова было невозможно, так что, скорее всего, Петр Петрович просто собирался с мыслями.
Александр Иванович отвернулся от приятеля, делая вид, будто бы разглядывает знакомое ему с детства убранство кабинета, перешедшее к Петру Петровичу от его отца, тоже следователя: шкафы с книгами, каждый из которых был увенчан бронзовым бюстом знаменитого философа. Над небольшим изящным камином красовалось широкое зеркало, которое, однако, не отражало ни стола, ни сидящих за ним посетителей Корытникова. Неудобно, когда гость только и знает, что пялится на свое распрекрасное изображение. Полы во всех комнатах были обиты красноватым сукном и устланы коврами, протертыми по середине и около кресел, но неизменно чистыми.
– Отобедаешь? – Корытников подошел к окну и для чего-то поправил идеально висящую штору.
– Как прикажешь, впрочем, врать не стану, с утра не ел. Ночь в дороге, домой даже не заходил, чаю не выпил. Слугу своего Селифана отпустил, а сам в Уголовную палату, а там такие дела… В общем, рванул в архив, толку – нуль без палочки. Сел в свою же коляску и прямиком к тебе, не отдыхали. Ермошка-подлец уж как уговаривал хоть в трактир к жиду заехать, как жалостливо о лошадях не кормленных, не поенных, уставших соловьем разливался, я аж расчувствовался. Но все равно с дороги свернуть не позволил, на чашку чая не соблазнился, на крендель с глазурью не позарился.