Метро 2033: Чужими глазами
Шрифт:
Дорога выровнялась, ямы и провалы остались позади. Мост закончился, и отряд вышел на дорожную развязку. Здесь же, у подножия холма, торчала высокая стела с потускневшим от времени гербом города, рядом на постаменте пристроились буквы, складывающиеся в слова «Нижний Новгород». Проход дальше был закрыт – на месте бывшего Похвалинского съезда сейчас разрослись настоящие джунгли. Дикие заросли заполонили весь овраг – мощные стволы, обвитые толстыми лианами, густые кустарники и молодая поросль, растущие так близко друг к другу, что через эту зеленую стену невозможно было продраться. Это место давно обозвали Диким оврагом, сталкеры и караванщики старались обходить его стороной. Сейчас оставался единственный короткий путь наверх – по лесенке, берущей начало за автобусной остановкой.
Богус замер, осматриваясь и ловя утренние звуки. Аркадий тоже попытался сосредоточиться, прислушаться к ощущениям. Вроде все тихо. Из глубин непролазной чащи, покрывающей овраг, доносились какие-то вздохи и шорохи, скрежеты и скрипы. Сталкеры, ходившие здесь, уже привыкли к этим странностям оврага, но все равно всегда были начеку. Быть может, эти причудливые звуки издавал живший своей жизнью дикий лес, деревья которого смогли пробиться даже через асфальт, не сумевший стать им преградой. Днем это место считалось относительно спокойным, ночью же сюда старались не соваться.
Наконец, Богус закончил слушать, подал сигнал двигать дальше. Он первым ступил на замшелые бетонные ступеньки и уверенно зашагал вверх. За ним по привычке двинулись Лукич и Гриша, замыкали шествие Аркан с Техником. Шли по одному с небольшими интервалами. Охотник из-за спин товарищей глянул наверх, туда, где густые заросли проглатывали лесенку. Зеленые гибкие ветви обвивали перила, стелились под ноги. Ботинки скользили по ступеням, и, чтобы не упасть, приходилось нащупывать поручни рукой. Поскорее проскочив это место, разведчики, наконец, добрались до уступа холма. Еще с десяток метров подъема – и можно будет немного отдохнуть, перевести дух.
До верха холма оставалось всего ничего, когда Гриша, идущий посередине, вскрикнул и потянул руку к лицу. Возле его головы повисло коричневое облачко. Через секунду заросли выстрелили каким-то шаром величиной с теннисный мяч, который ударил Лукича в грудь и лопнул. Айс отчаянно тер стекло маски, к которому налипла коричневая пыль. Похоже, он ничего не видел.
– Наверх, живо! – крикнул Богус, дернув Гришу за «химзу». Тот, наконец, сумел немного оттереть коричневую дрянь со стекла и рванул вслед за командиром. Охотник почувствовал, как в спину ему что-то ударилось, услышал тихий треск лопнувшего плода. Пора было уносить ноги.
Богус влетел на холм первым. Аркан, бежавший сзади, услышал чертыханье, а спустя секунду грянуло несколько выстрелов. Стрельбе вторил звериный рев, который охотник распознал мгновенно. Шатун.
Бойцы выскочили на холм вслед за Богусом и увидали картину схватки. Шатун оказался некрупным – стоя на четырех лапах, он едва доходил до груди командиру. Внешне похожий на медведя, но с совершенно голым черепом, шатун выглядел жутко. Снова пролаял автомат, и пули впились в грудь зверю. Тот разъяренно зарычал и ринулся на обидчиков. Аркан выстрелил из карабина, целя шатуну в грудь. Зверь дернулся, тряхнул головой, лапы его подкосились. Воспользовавшись секундной заминкой, Богус ушел в сторону, уходя с линии атаки хищника. Пролетев по инерции между охотником и Лукичом, шатун перевалился через кирпичный бортик и кубарем покатился по откосу вниз. На уступе возле густых зарослей он остановился, вломившись в гущу кустарника. Зверь попытался подняться и протяжно заревел, тряся головой. В стороны полетели алые капли.
– Добивай! – рявкнул командир. Тут уже подоспел Техник – резанул короткой очередью раненого зверя. Тот всхрапнул и повалился на бок. Из простреленной груди на траву потекла темная кровь. Из кустов вылетел знакомый шар и разорвался над убитым зверем. Богус вытащил из кобуры пистолет, и, осторожно подойдя к шатуну, сделал два контрольных в голову.
– Отпрыгался медвежонок, – подытожил Техник, глядя на безжизненное тело зверя. – Молоденький, а какой шустрый. С таким не заскучаешь.
– Двинули, – скомандовал Богус сверху, отменяя своими словами запланированную пятиминутную передышку. – Некогда задерживаться. А то еще другие прискачут.
И снова вперед, по краю оврага, вдоль дикого леса, полного странных звуков и неведомых обитателей. Аркадий никогда не любил это место – здесь ему всегда казалось, что опасность подстерегает со всех сторон. И хотя Дикий овраг днем обычно никак себя не проявлял, задерживаться тут не рекомендовалось. Иногда им преграждали дорогу пышные кустарники, пробившиеся прямо через асфальт, и отряду приходилось огибать их. Углубляясь в подворотни, вели себя предельно тихо и осторожно – ограниченное пространство заставляло нервничать. Этот участок маршрута пролетели на одном дыхании. Наконец, спустились с пригорка вниз по короткой лесенке, и ненадолго замерли посреди перекрестка. Командир уверенно повел отряд намеченным маршрутом по широкой дороге.
Близнецы-рельсы тянулись вперед двумя путеводными ниточками. На миг показались и скрылись за выцветшим зданием корпуса строительного университета. Сталкеры быстро пересекли широкую Ильинку и тут же вклинились в автомобильный затор. Скопище ржавого хлама пришлось обходить по тротуару, и теперь окна мертвых зданий как никогда близко проплывали мимо сталкеров. В каждом из них могла таиться угроза, но, прислушиваясь к своим ощущениям, Аркан убеждал себя, что опасности нет.
Над площадью Горького тучи словно немного расползлись, обнажив клочок чистого неба. Богус не рискнул идти прямо, через сквер посреди площади, отдав предпочтение обходному пути. Где-то там, в глубине зарослей, застыл памятник великому литератору, давшему название и площади, и городу в прошлом. Думал ли великий русский классик, что его родной город постигнет такая безрадостная участь? Да что там какой-то город, когда весь мир лежит в руинах, и трепетная искорка жизни, возможно, сохранилась только на жалком десятке станций. Аркадий прогнал дурные мысли и сосредоточился – до Горьковской оставались считаные десятки метров.
Красную букву «М» над вестибюлем станции они заметили издалека. Но командир пошел дальше – свернул на широкую улицу Горького и мимо огромного здания бывшего УВД повел их к дальней вентшахте. Завидев квадратную будку, сталкеры ускорились, и вскоре командир вовсю давил кнопку звонка на стене. Наконец, за дверью послышалась возня, спросили пароль. После привычной и необходимой процедуры дверь отворилась, и бойцы по одному спустились в вентиляционную шахту.
Богус, сказав что-то про доклад, немедленно исчез в темноте вентшахты вместе с встретившим их дозорным. Аркан прислонился спиной к холодной стене, переводя дух после стремительного марш-броска от Столицы до Горьковской. Остальные тоже отдыхали. Здесь, в безопасной тьме подземки, охотником снова овладели воспоминания. Перед глазами почему-то маячил тот, самый первый поход в нагорную часть города. В тот день, двадцать лет назад, отряду Столицы так и не суждено было добраться до Горьковской. В памяти снова всплывали давние и далекие образы: умирающая женщина на дороге, обратный путь в сизой мгле, что расползлась на несколько кварталов. Оружие Аркадию пришлось отдать товарищам – сам он нес на руках мальчика, найденного возле умирающей матери. Охотник хорошо помнил маленькие ручки, обхватившие шею. Ребенок тяжело дышал и всхлипывал, его трясло, как в лихорадке. Аркадий вдруг понял, что от него сейчас зависит жизнь этого малыша. Девочку нес парень по имени Паша, и в тот день Аркадий в последний раз видел товарища. Серый туман поглотил его бесшумно и незаметно, а когда командир вдруг понял, что отряд потерял одного человека, было уже поздно. Напрасно товарищи еще битый час бродили в тумане и звали Павла. Друг канул в неизвестность, а вместе с ним и малышка, которой судьба подарила спасение, а спустя всего час отобрала жизнь.
Начальник станции в тот день был невесел. Дотошно расспрашивал бойцов, качал головой, вспоминая пропавшего Павла. Потом он долго стоял у двери «палаты» в госпитале, глядя на спящего мальчугана. Аркан осторожно выглядывал из-за спины Игоря Юрьевича, присматриваясь к новому пациенту. Тот спал тревожно, неровно дыша и вздрагивая во сне. Аркадий дал мальчику на вид года два с половиной. Охотник успел лишь разглядеть смуглое личико и белый лоскуток ткани, пришитый к кофточке, на котором было вышито черными нитками: «Антон».