Метро 2033: Призраки прошлого
Шрифт:
Те, кто остался в лабораториях, слишком слабы и измучены для мести, но и они не подадут руки бывшему ученику сумасшедшего ученого.
Один. Дом становится тюрьмой, родной и знакомый мир вдруг оказывается враждебным и чужим.
Диме было горько в одно мгновение оказаться на оборотной стороне жизни, из палачей – в заключенные. Падать было больно, слишком больно. А о том, что будет дальше, даже не хочется думать, но все равно думается.
Юноша задавал себе один и тот же бесконечный вопрос: почему он столько лет жил, не задумываясь о том, что делает, и в один момент решил перечеркнуть все? Ответа
Измученный этими мыслями, опальный ученый провалился в тревожный сон.
– Встать! – резкий окрик выдернул его из спасительного омута забытья, возвращая в полный кошмаров реальный мир. В лицо светил фонарь, до рези ослепляя привыкшие к темноте глаза.
Дмитрий неловко поднялся, хватаясь за стену.
– Номер триста четырнадцать, – заплетающимся языком выговорил он.
Дверь карцера снова захлопнулась, оставляя его наедине со своими тяжкими мыслями.
Не спать, только не спать.
Доктор Менгеле дал своему ученику то, от чего было сложно отказаться. Власть, силу. Капля за каплей, шаг за шагом он размывал моральные рамки, стирал границы добра и зла в сознании молодого человека.
Амбиции, честолюбие, похвала – все это было так приятно… Возвышаться над всеми. Личный помощник, правая рука великого ученого – звучит заманчиво, даже слишком.
Дмитрий и сам не заметил, как принял для себя то, что нормальный человек не может и не должен принимать. Перестал считать людей людьми. Номера, подопытные, живой биоматериал, но не люди. Во имя науки и выживания. Нет. Во имя честолюбия, бесконечной жестокости и права силы.
– Встать!
Юноша не заметил, как снова уснул. Внезапное пробуждение отдалось ноющей болью в затылке, желудок снова скрутило тошнотой.
– Номер… номер триста четырнадцать… – заикаясь, выговорил заключенный, с трудом поднявшись с пола.
– Не сметь спать! – рявкнул часовой и снова исчез за дверью.
– Пожалуйста, пусть это кончится… – зашептал Дима, обнимая руками колени. – Пусть это кончится…
Ему, привыкшему к комфорту, который обеспечивали несколько десятков жителей серого зала, приходилось тяжко. Никогда не знавший ни боли, ни унижений, юноша мучительно переживал то, что происходило с ним сейчас.
– Это искупление, расплата за мои преступления, – бормотал он, мучительно справляясь со сном. Ему хотелось забыться. Нет, нет. Нельзя.
Больше всего на свете он мечтал, чтобы все это оказалось просто дурным сном. Надо всего лишь попросить прощения и признать свою вину – и Доктор Менгеле снова примет его под свою опеку. Не будет боли, мучительных пробуждений от света фонаря, он снова станет Дмитрием Холодовым, личным помощником Геннадия Львовича, а не безликим номером.
«Быстро же ты сдался, – шептала совесть, в темноте и тишине практически живая и осязаемая. – Вспомни Алену, что ты сделал с ней? Разве ради науки ты изнасиловал ее и зверски замучил в лаборатории, так, что она лишилась рассудка? Разве ради науки ты проводил опыты на живых людях, зная, как они страдают? Не лги себе – то, что ты здесь, это покаяние, плата за черные дела. Прими ее и крепись, не отступай, не сдавайся. Ты сделал выбор, и он правильный. Так нужно, осознание спасет твою душу. Будь сильным!»
Узник метался в полусне, не находя себе места, его разрывало
– Встать!
Дима замешкался, не в силах вырваться из сонного плена, и тотчас получил удар под ребра. У него потемнело в глазах, дыхание перехватило.
– За что? – простонал он, пытаясь подняться.
– Встать! Не разговаривать! Номер! – жестко потребовал часовой. Уже другой. Значит, в бункере уже побудка для серого зала, пять утра.
– Триста четырнадцать… – едва слышно выговорил юноша.
– Не слышу! Номер! – рявкнул солдат, сопровождая свои слова ударом по лицу.
Заключенный вскрикнул, заслоняясь руками.
– Номер триста четырнадцать! – громче ответил он.
Дмитрию наконец удалось поднять голову, он взглянул на часового и узнал Влада.
С легкой руки кого-то образованного парня прозвали Дракулой. Он был на хорошем счету у Рябушева, не останавливался ни перед чем, верный пес полковника. Когда-то у них с молодым ученым шла долгая борьба за лидерство, они терпеть не могли друг друга. Солдат, привычный к вылазкам на поверхность, безупречно владеющий практически любым видом оружия, какое только было в бункере, не выносил Дмитрия, считая его слабаком и белоручкой, за глаза называя лабораторной крысой. Холодов не оставался в долгу, прилепив кличку «дуболом» своему сопернику, солдафону и неучу. До открытой конфронтации у них не дошло, они находились в равном положении и могли только подраться, чтобы решить вопрос силой.
И вот теперь все решилось само собой. Дима со стоном сделал шаг назад и уперся спиной в холодную стену. Внутри поселилась паника, скручивая кишки в тугой жгут и заставляя сердце колотиться, как бешеное. Это все происки Доктора Менгеле. Он только делал вид, что не знал о соперничестве Дракулы и его ученика, и теперь, когда юноша осмелился на неповиновение, ученый с радостью отдал его на растерзание заклятому врагу.
«Мне конец…» – в ужасе думал узник, тщетно пытаясь вспомнить хоть одну молитву. Его могли спасти только высшие силы, больше никто не придет на помощь.
Влад криво ухмыльнулся, глядя на перепуганного соперника, в его глазах читалась угроза…
– Сесть! – приказал он.
Дмитрий опустился на пол, снизу вверх глядя на часового.
– Встать! Номер! – гаркнул Дракула, его лицо выражало неприкрытый садизм и удовлетворение.
– Номер триста четырнадцать… – бессильно прошептал Дима.
– Сесть! Встать! Сесть! Встать!
За каждое мгновение промедления – удар по лицу или под ребра.
Спустя десять минут мучительного унижения закололо в груди, в голове шумела кровь, дыхания не хватало. Юноша мечтал лишь о передышке и глотке воды.
«Только не просить пощады. Ему надоест, он уйдет, только не просить!» – уговаривал сам себя несчастный.
Спустя несколько минут ноги совсем перестали его слушаться. Юноша рухнул на пол и не смог подняться, судорожно вдыхая и выдыхая.
– Встать! – приказал Дракула, пиная его под дых.
Дмитрий скорчился на полу, хватая воздух. В глазах чернело, мир расплывался пятнами.
– Пожалуйста… хватит, пожалуйста… – умолял он, не видя и не слыша ничего вокруг.
– Я сказал – встать!