Метро 2035: Крыша мира
Шрифт:
– Как ты работаешь в Месиве, если с неприкасаемыми не пересекаешься? – тихо спросила Тана. – Ты не можешь держать место и не платить смотрящему.
Лицо торговца побледнело, затряслась челюсть. Змей с интересом поглядел на девушку: он не ожидал от нее поддержки. Однако «двойной нажим» не принес нужного результата. Торговец вдруг мелко задрожал и разразился рыданиями:
– За что мне это все? За что? Я никому не хотел зла… Но все хотят зла мне… Мне нигде нет места! Я всю жизнь от кого-то бегу, от кого-то прячусь, и все мне только угрожают! За что?!
Несколько смутившись,
– У всех свои проблемы. Я же не ною. И она, вон, не ноет, – он кивнул в сторону Таны. – Но мне нужна информация, и я ее добуду. Если ты не хочешь говорить или не желаешь напрячься и подумать как следует, я выжму из тебя все, что мне нужно. И ты перестанешь жаловаться на жизнь. Трупы не жалуются.
– Не мучь его. Видишь, он ничего не знает, – сказала Тана. – Странно: ты уже готов сделать из человека фарш, но даже не подумал спросить меня.
Посредник перевел взгляд на девушку:
– А ты… что-то знаешь? Про Новичка?
– Слышала. Он моего босса вроде пытался под себя подмять. Но ребята Клона его отшили.
– Дальше… – Змей невольно вытянул шею, боясь потерять хоть каплю драгоценных сведений.
– А все. Больше я ничего не знаю. – Тана дернула плечом. – Шлюхам же не докладывают, мое дело грести денежки для начальства.
– Ну, прости за «шлюху»… А где его искать, этого Новичка, не слышала?
Тана наморщила лоб, вспоминая:
– Что-то говорили… Про какаю-то «гладильню», на нижних уровнях, что ли…
– Градирню, наверное, – оживился Змей. – Это система охлаждения реактора.
– Да, наверное. Вроде там место поганое, радиация и все такое, зато свободно и не суется никто.
– Вот пришлые там и обосновались, – кивнул Змей. – Логично. Спасибо за наводку. Учись, слякоть!
Последнее было обращено Хабу, продолжавшему размазывать по лицу мокрую от слез грязь. Наверное, Змей пожалел бы его, если б все еще мог испытывать жалость. Но эту способность он потерял вместе с потерей близких, сгинувших при эвакуации. Последнее человеческое в нем теплилось лишь благодаря маленькой Ксю. Конечно, та «маленькая» – она лишь в его навсегда замерзшей памяти. Но кому какое дело до его внутренней «капсулы времени»?
Сейчас оставалось лишь дело – единственное, что держит его в форме, не давая превратиться в отчаявшуюся размазню, вроде этого пришибленного жизнью Хаба.
– Может, ты хотя бы дорогу в градирню знаешь? – разглядывая торговца, спросил Змей.
– Я же не местный…
– Да, вижу, – усмехнулся посредник. – Толку от тебя… Ладно, не напрягайся, ничего я тебе не сделаю. Но и отпустить не могу, пока дело не сделаю.
– Зачем я вам? Я только мешать буду! – взмолился торговец. – Отпустите! Я никому ничего не скажу!
– Нельзя его отпускать, – заметила Тана. – Он же тряпка – сразу приползет к блюстителям.
Однако девка хваткая – уже от его имени дела решает. Наверное, считает себя членом команды. Надо бы ее одернуть, объяснить, что никакой команды нет, что посредник всегда работает один. А она – просто случайная попутчица, которую он сбросит, как балласт, когда посчитает нужным.
Но вслух почему-то ничего не сказал. И правильно сделал,
– Я, кажется, знаю дорогу.
– Ты была там?
Тана странно улыбнулась – одними губами, тогда как в глазах появилось совсем другое выражение.
– Я там выросла. Только не знала, что «ядовитый дождь» – это градирня.
Змей понял, что это за взгляд, несовместимый с улыбкой.
Это боль.
Перед глазами в клубах пара стояла стена воды. Непрекращающийся, отдающий жаром ливень казался непреодолимым препятствием. Особенно если учесть, что водичка-то – с радиоактивным душком, даже стоять рядом и дышать этим паром было не особо приятно. Но впечатляло. Он даже не представлял, какая мощь таится в глубинах Карфагена. Просто никогда не интересовался такими мелочами. Интересно, кто-то контролирует эту силу – или все работает само собой, по инерции? Тогда остается лишь свято верить в надежность автоматики.
Неудивительно, что пришлые решили обосноваться именно здесь. Никому в здравом уме не придет в голову сунуться в этот жидкий ад.
– И что, они там? – глядя в мутный туман, спросил Змей.
Его голос тонул в шуме странного подземного «дождя».
– Откуда мне знать? – отозвалась Тана. – Я рассказала, что слышала. А в детстве… Мальчишки рассказывали, что проходили на ту сторону. Но то мальчишки.
– Могли и приврать, – с надеждой пробормотал Хаб. – Мальчишки – они же врут всегда…
– Оставайтесь здесь, – оборвал его Змей. – Если не вернусь через час – уходите.
– Ты что, серьезно? – В голосе Таны впервые появилось беспокойство. – А вдруг я что-то не так поняла, не то услышала, а ты…
Она умолкла.
Привстав на одно колено, Змей приблизил лицо к шершавому бетону, поглядел на поверхность сбоку. Сдержанно хмыкнул: на влажном бетоне сохранились смазанные следы ботинок, неосмотрительно вступивших в тягучий битум. Следы нечеткие, но свидетельствующие о том, что он не первый, решивший отправиться сквозь водяную стену.
Поднявшись, сказал девушке:
– Вот и проверим. И кстати, присмотри за Хабом. Чтобы не сбежал и не настучал кому не следует. Нам еще назад возвращаться.
И, уже не оглядываясь, шагнул под горячий дождь.
Через секунду он был насквозь мокрым, и в голове загудело от ударов увесистых капель. Казалось, этот искусственный дождь стремится сбить его с ног, расстрелять насквозь злыми водяными шариками.
Однако он ожидал куда более неприятных ощущений, например, что его не на шутку ошпарит или собьет с ног. Но голос разума подсказывал: если кто-то недавно прошел туда, значит, это реально. О том, что имеет все шансы хватануть опасную дозу радиации, старался не думать. Это просто глупо, когда понятия не имеешь, что ешь каждый день и каким воздухом дышишь. Говорят, человек привыкает к радиации, как привыкает ко всему, что поначалу кажется невыносимым. И кому какое дело, что половина людей вымрет – зато другая, более устойчивая, получившая новые признаки в результате мутаций, выживет. Человечество – живучая многорукая, многоголовая тварь. Даже ядерная война ее не добила полностью.