Шрифт:
Часть первая. Эпилог. 1942 г. Москва
…Поздний вечер. Ночная мгла окутала пустынные улицы Москвы. Сильный, порывистый ветер разбрасывает снежинки, подчеркивая зимнюю стужу этой суровой зимы. Идет второй год войны. Мощные дежурные прожекторы, расставленные вдоль одной из улочек города, освещают звездное небо. Их лучи скользят по редким облакам, предвещая внезапную атаку немецких истребителей. Зловещую тишину улиц города нарушают шаги военного патруля. Москва затаилась в ожидании очередной бомбежки. Шел второй год войны.
События,
Первая глава. Начало.
За трубой телескопа, прильнув к окуляру, сидит молодой человек. В руках он держит блокнот и карандаш. Проходит минута, другая, и вот он, оторвавшись от окуляра, что-то записывает в блокнот. От сильного перенапряжения лаборант периодически вытирает платком свое вспотевшее лицо. Вскоре силы покидают его, и лаборант устало поднимается с кресла. Блокнот падает из его рук и устремляется в пролет лестницы, по которой он начинает спускаться вниз. Звук падающего блокнота привлекает внимание молодой женщины, которая сидит рядом с лестницей за столом и что-то записывает в рабочий журнал. Лаборант делает еще несколько шагов по лестнице и, потеряв равновесие, хватается за перила. Ольга Васильевна, так зовут сотрудницу, едва успевает подхватить молодого человек и, стащив его с последней ступеньки, помогает усесться на стул.
– Вадим Антонович! – окликнула она пожилого мужчину, который узрел финальный эпизод этой печальной картины и уже спешил на помощь.
Мужчина подходит к лаборанту и поднимает веки его глаз.
– Ну, вот!.. Что и следовало ожидать! Снова голодный обморок!
– Его надо уложить на кушетку, – встревожилась ассистентка, – Я сейчас приготовлю чай и бутерброды!
Женщина направляется к столу, что стоит в конце лаборатории. Она живо наливает в стакан кипяток из чайника и бросает два куска сахара.
– Ему надо запретить работать! – строгим голосом произносит она, отрезая ножом куски хлеба от черствого батона – И отправить немедленно домой!
– Сейчас комендантский час! – настороженно отвечает Вадим Николаевич, слегка шлепнув по щеке лаборанта. Тот открывает глаза и пытается подняться с кресла. Однако профессор, коим является мужчина, с силой прижимает руками тело лаборанта вниз, не давая ему встать.
– И потом, – продолжает профессор, – Разве он уйдёт. Настырный такой!… Умрёт, но свои расчеты не бросит.
Он принимает стакан с чаем из рук ассистентки и подносит его к губам лаборанта. Тот с жадностью отпивает глоток.
– Простите! Вадим Антонович! – тихо произносит он. – Я вам причиняю столько беспокойства.
– Не мне, голубчик! – отвечает профессор, – А самому себе! Научный героизм приносит пользу только тогда, – продолжает он, – когда накопленный опыт даёт обоснованный результат! И не принимайте мои рассуждения, как упрёк!
Профессор берёт из рук ассистентки бутерброд, который она уже приготовила и подносит его ко рту молодого человека.
– А до конечного Вашего результата ещё понадобятся долгие годы! …Так что ешьте и завтра утром отправляетесь домой. Денька на два! …Я отпускаю Вас!
Лаборант принимается с жадностью поедать бутерброд.
– Вы не правы, Вадим Антонович! – урезонивает он. – Мне достаточно только два года, чтобы закончить мой эксперимент.
– Не хвастай раньше времени, Евгений Николаевич, – отвечает профессор. – Научная мысль всегда обгоняет технические возможности для её реализации! В этом кроется парадокс противостояния научной идеи и возможности технического прогресса! Время выставляет учёным свои правила игры, дорогой коллега. И обгонять его невозможно!
– А как же открытия Ломоносова? Ньютона? Энштейна?
– Это великое исключение! – улыбнулся профессор, – они – гении.
– Я попробую обогнать время! – твердо отвечает лаборант.
– Ну, что ж! – улыбнулся профессор, – попробуйте! – и добавил – Только не пытайтесь укротить молнию руками! Можно обжечься! – Профессор направляется к своему столу и на ходу добавляет: «И тогда придёт конец вашим научным изысканиям!»
Лаборант ничего не ответил и продолжал поедать остатки бутерброда.
– Идёмте, Женя! – улыбнулась ассистентка лаборанту и, взяв его за руку, заставила подняться.
Она проводила лаборанта до кушетки, что расположилась в противоположной стороне лаборатории, и будущее светило науки окунулся в сон.
Ольга Васильевна, так звали ассистентку, подходит к профессору, который перекладывает фотографии с картами звездного неба в толстый альбом.
– А что он там пишет в свой блокнот? – обращается Ольга Васильевна к профессору.
– Видите ли, уважаемый коллега! – не отрываясь от своего занятия, отвечает тот. – У Евгения большое будущее впереди! Нашего молодого ученого ждет слава! Это не просто слава. Об этом говорит написанная им диссертация по астрономии. И это в его неполные восемнадцать лет? …И всё бы хорошо! Если бы ни его другая диссертация, над которой он сейчас работает. И противником которой являюсь я. И не дай бог, если она станет достоянием гласности.
– А что же в ней такого опасного? – напряжённо вопрошает Ольга Васильевна.
– Всё, – с настороженностью в голосе отвечает профессор и продолжает, – От Аза до Яза! Теория астральная, а концепция биологическая. …Словом, компот! И всё это опирается на полное отрицание марксистко-ленинской доктрины материализма устройства общества.
– Не хотелось бы мне увидеть реакцию некоторых лиц из руководства НКВД, когда бы они ознакомились с такими доводами! Тем более, что я куратор этой диссертации.