Мейси Доббс. Одного поля ягоды
Шрифт:
— Иди, дитя, садись рядом. Нам нужно о многом поговорить.
К ее удивлению, Морис Бланш жестом предложил ей идти и сам тоже пошел к Хану. Наклонился, взял костлявые смуглые руки старика в свои и поцеловал его в морщинистый лоб. Хан улыбнулся, кивнул, потом повернулся к Мейси.
— Дитя, скажи мне, что ты знаешь.
— Э…
Хан с Морисом засмеялись, и старик с длинными седыми волосами и почти бесцветными глазами приветливо улыбнулся Мейси.
— Да, хорошее начало. Очень хорошее. Давай поговорим о знании.
И Мейси — дочь уличного торговца из Ламбета, живущего на южном
С Ханом она научилась сидеть во вдумчивом молчании, усвоила, что спокойный разум дает проницательность, превосходящую книжное учение и часы инструктирования, и что такая мудрость поддерживает всю прочую эрудицию. Впервые сев на подушку перед Ханом и скрестив ноги, она спросила, что ей делать. Старик поднял лицо к застекленной двери, потом обратил к ней ясные белые глаза и сказал лишь: «Внимай».
Мейси воспринимала сидение с Ханом серьезно и близко к сердцу, интуитивно сознавая, что эти занятия пригодятся ей. Через несколько лет уроки Хана принесут ей спокойствие среди артобстрела, жутких ран и криков раненых. Но теперь Морис Бланш сказал Мейси, что она не случайно часто знает, что скажет человек, до того как он заговорит, и как будто интуитивно предвидит события.
Глава двенадцатая
— Мейси, ты испортишь глаза, если будешь читать при таком тусклом свете. И взгляни на время: тебе подниматься через три часа!
— Тебе тоже, Инид, а у тебя сна ни в одном глазу.
— Не беспокойся обо мне. Я тебе уже говорила.
Мейси вложила листок с записями между страницами, чтобы отметить место, где читала, закрыла книгу, положила на столик и посмотрела в упор на Инид.
— И не смотри на меня такими глазами, юная Мейси Доббс. У меня от этого мурашки по телу.
— Ты осторожна, так ведь, Инид?
— Конечно. Сказала же — не беспокойся!
Хан учил ее многому о человеческой душе, но Мейси не требовалось особого предвидения, чтобы понять — Инид скоро попадет в какую-то беду. Собственно говоря, было удивительно, что старшая девушка до сих пор работает в этом доме в Белгравии. Но Инид, уже почти восемнадцатилетнюю, любили все слуги. Мейси тоже полюбила ее за смех, за непрошеные советы, раздаваемые направо и налево, а больше всего — за бескорыстную поддержку.
Инид надела через голову плотную ночную рубашку, натянула шерстяные носки и аккуратно сложила свою одежду в стоявший у стены комод. Потом стала расчесывать волосы жесткой щеткой, и на скошенном мансардном потолке затрепетали тени от света керосиновой лампы.
— Нужно проводить ею по голове сто раз, чтобы волосы были густыми. Мейс, я говорила тебе это?
— Да, много раз.
Мейси бережно отложила книги с бумагами и улеглась в постель.
— Бррр! Холодно.
Инид взяла старую шелковую косынку, висевшую на железном столбике кровати, обернула ею щетку и стала натирать волосы, чтобы придать им блеск.
— Да, и теплее не становится. Скажу тебе, Мейси, иногда здесь дует холодный ветер, очень холодный.
Мейси повернулась к Инид.
— Скажи, почему тебе здесь не нравится?
Инид
— Инид, в чем дело? В Джеймсе? Или это Артур?
Мейси догадывалась, что во время своих отсутствий Инид находилась в комнатах на третьем этаже. Хотя она могла проводить время и с Артуром, молодым лакеем, начавшим работать в этом доме за месяц до Мейси. С тех пор его положение повысилось. Ему поручили ухаживать за «ланчестером» Комптонов, чистить его и смазывать. Она думала, что Артуру тоже нравится Инид.
— Нет, не он. Этот Артур просто-напросто хвастун. Нет-нет.
Инид принялась вынимать из щетки длинные волосы и скручивать их пальцами.
— Не будь такой скрытной. Тебя же что-то печалит.
Старшая девушка вздохнула, ее обычная дерзость отступила под ищущим ее доверия взглядом Мейси.
— Знаешь, Мейси, они все очень хорошие, пока не выйдешь за рамки. У тебя-то все будет хорошо: как-никак иметь мозги — все равно что иметь деньги, даже я это понимаю. Но у меня есть только я, и поэтому я недостаточно хороша.
— Как это понять?
— Оставь, Мейси, ты наверняка слышала болтовню — на кухне любят почесать языками, особенно старая миссис Кроуфорд. — Инид положила щетку, откинула одеяло и легла в постель, повернувшись лицом к Мейси. — Не знаю, что у тебя за глаза, Мейс, но ты так на меня смотришь, что мне хочется рассказать тебе все начистоту.
Мейси кивнула, предлагая Инид продолжать.
— Это Джеймс. Мастер Джеймс. Вот почему его светлость поговаривает о том, чтобы отправить его отсюда. В Канаду. Как можно дальше от таких, как я. Удивительно, что не отправляют и меня искать другую работу, но ее светлость, надо сказать, тетка неплохая. По крайней мере здесь она может наблюдать за мной — а иначе как знать? Чего доброго, я и сама отправлюсь в Канаду!
— Инид, ты любишь Джеймса?
Инид повернулась лицом к потолку, и в тусклом свете Мейси увидела, как из уголка ее глаза на подушку скатилась слеза.
— Люблю? Господи, Мейси, с какой стати мне думать об этой ерунде? — Инид умолкла и вытерла глаза уголком простыни. — Любовью сыта не будешь, разве не так? — Посмотрела на скомканный платок, приложила его к глазам и кивнула. — То есть, наверное, люблю. Люблю Джеймса, но…
— Но что? Инид, если ты любишь его, то можешь…
— Что могу, Мейси? Что? Нет, никаких «но» тут не может быть. Он уезжает, а когда уедет, мне нужно будет как-то жить дальше. И уйти отсюда. Нужно добиваться чего-то лучшего, как ты. Только ум у меня не такой, как у тебя.
— Доктор Бланш говорит, что срабатывает мысленное представление. Он как-то сказал — нужно иметь образ того, что может быть в будущем. Говорит, что важно об этом помнить.
— Вот как? Ну что ж, тогда я начну представлять себя разодетой как леди, с отличным мужем, с отличным домом. Что скажешь о таком представлении?
— Инид, я тоже буду представлять тебя такой!
Та засмеялась и повернулась в постели.
— Знаешь, Мейси Доббс, таких, как ты, больше нет. А теперь перестань выдумывать и воображать, давай поспим.