Мейси Доббс. Одного поля ягоды

Уинспир Жаклин

Мейси с улыбкой подошла к нему. Мужчина был высок, худощав, с как будто бы преждевременно поседевшими волосами. Она хотела ответить, но тут увидела у мужчины длинный синевато-серый шрам, спускающийся по лбу через нос к челюсти. Левого глаза не было, даже стеклянного. Глазница была вызывающе голой. И, посмотрев в правый глаз изуродованного человека, Мейси поняла — он хочет заставить ее отвернуться. Но она твердо выдержала взгляд этого мужчины.

— Я написала письмо, но не получила ответа, поэтому решила приехать без назначенного времени. По поводу брата.

Насколько я понимаю, он мог бы оставаться здесь, в «Укрытии», пока не исцелится.

Мейси вспомнила, как бережно Селия Дейвенхем касалась своего лица, говоря о ранах Винсента, и поднесла пальцы к левой щеке, отображая скрытую боль стоявшего перед ней раненого человека. Мужчина сделал глубокий вдох и, чуть помолчав, ответил:

— Вы приехали куда нужно, мэм. Подождите здесь, я вернусь через десять минут. Вам нужно встретиться с мистером… э… с майором Дженкинсом, и я должен получить разрешение.

Мейси кивнула, улыбнулась и сказала, что охотно подождет. Мужчина торопливо вошел в калитку, сел на велосипед, приставленный с другой стороны к ограде, и быстро поехал по дороге к дому. Мейси, щурясь, наблюдала, как он, теперь пятнышко вдали, поставил велосипед у двери в боковой стене дома и забежал внутрь. Через пять минут пятнышко выбежало, село на велосипед и стало увеличиваться по мере приближения к воротам.

— Можете въехать и познакомиться с майором Дженкинсом, мэм. Я открою вам ворота. Поезжайте медленно к фасаду дома, машину поставьте возле большого упавшего дерева на посыпанной гравием площадке. Майор Дженкинс ждет вас.

— Спасибо, мистер…

Мейси склонила голову набок, ожидая, что мужчина представится.

— Арчи, мэм.

— Спасибо, мистер Арчи. Спасибо.

— Просто Арчи, мэм. Мы здесь обходимся без фамилий.

— А, понятно. Спасибо, Арчи. Дженкинс — это имя майора?

Лицо мужчины покраснело, шрам на фоне окружающей кожи побледнел.

— Нет. Дженкинс — его фамилия.

— А, — произнесла Мейси. — Понятно.

Мейси завела мотор и, как было ей сказано, поехала к площадке возле упавшего дерева. Когда она ставила машину на ручной тормоз, дверцу открыл человек в бежевых бриджах, белой рубашке и высоких сапогах для верховой езды, с полицейской дубинкой в руке.

— Мисс Доббс, насколько я понимаю. Я майор Дженкинс.

Вылезая из машины, Мейси взялась за протянутую для поддержки руку. Дженкинс был среднего роста и сложения, с темно-каштановыми волосами, карими глазами и бледной кожей, контрастирующей с цветом глаз и волос. Волосы были зачесаны назад так тщательно, что на них остались следы зубцов расчески, и это напомнило Мейси свежевспаханное поле. Она быстро оглядела его лицо, ища боевые шрамы, но их не было.

— Спасибо, майор Дженкинс. Арчи наверняка сказал вам, зачем я здесь. Думаю, вы могли бы рассказать мне побольше об «Укрытии».

— Конечно. Пойдемте ко мне в кабинет, выпьем чаю и поговорим о том, что мы здесь стараемся делать.

Дженкинс сел в кресло эпохи королевы Анны, Мейси опустилась в точно такое же напротив майора. Чай им принес

Ричард, которому на вид было не больше тридцати. Осколочное ранение в челюсть лишило его возможности нормально говорить. Огромным усилием совладав с голосом, он поприветствовал Мейси.

Мейси не шарахалась от обитателей «Укрытия», хотя не встречала более ужасающих ран. Она видела такие раны, когда только что разорванная кожа и раздробленная кость все еще держатся на лице, и шрамы были лучшим исходом, на какой можно надеяться.

— Собственно говоря, я прочел об этом, — заговорил Дженкинс, — потом поехал во Францию посмотреть собственными глазами. У французских ребят появилась замечательная мысль — предоставить убежище людям, кому изуродовало лица на войне. Разумеется, это оказалось не самое легкое дело, тем более что сразу же после войны здесь у многих были просто ужасные раны.

— Что с ними сталось?

— Честно говоря, кое-кто не смог этого перенести — такие раны вообще скверная штука, а что делать, если ты молод, а девушки от тебя отворачиваются, и нельзя выйти на улицу, чтобы люди не таращились на тебя и все такое? Сказать по правде, мы потеряли несколько человек — но, по-любому, мы были их последним шансом на сносную жизнь.

Дженкинс подался вперед и предложил Мейси бисквит, от которого она отказалась, махнув рукой. Он кивнул и поставил блюдце обратно на поднос.

— Конечно, большинству наших гостей пребывание здесь помогает. Люди не боятся сидеть на солнышке, наслаждаться жизнью вне четырех стен. Физическая работа для них полезна. Придает им уверенности в себе. Никто здесь не сидит в креслах-каталках, кутаясь в одеяло. Иногда ходим в Севенокс посмотреть фильм — в кинозале темно, никто их не видит.

— И как долго пациент остается здесь?

— Не пациент, мисс Доббс. Гость. Мы называем их гостями.

— Майор Дженкинс, почему здесь у людей только имена?

— Ах да. Это напоминает им лучшие времена — до того как они стали пешками на войне. Миллионы муравьев в хаки ползут через холмы в небытие. Фамильярность употребления одних только имен представляет собой резкий контраст с дисциплиной на поле боя во время этого жуткого опыта. Отказ от фамилий напоминает им, что на самом деле важно. То есть кто они внутри, здесь. — Дженкинс приложил ладонь к месту чуть пониже грудной клетки. — Внутри. Кто они внутри. Война отняла у них очень многое.

Мейси кивнула и отпила чаю. Морис всегда поощрял продуманное использование слов и молчания.

— Так. Ваш брат?

— Да. Билли. Лицо у него не повреждено, майор Дженкинс. Но ходит он с трудом и очень… очень… несчастен. Да, несчастен после войны.

— Звание?

— Звание, майор Дженкинс?

— Да, кто он, капитан, второй лейтенант?

— А! Собственно говоря, Билли был солдатом, капралом, когда получил ранение.

— Где?

— В битве под Мейсеном.

— О Господи! Бедняга.

— Да. Повидал Билли более чем достаточно. Но ведь и все они тоже. Майор Дженкинс, а почему важно звание Билли?