Мейси Доббс. Одного поля ягоды
Шрифт:
Мейси еще раз прошлась по Мекленбург-сквер, хотя встречи с Селией Дейвенхем не искала. После событий в «Укрытии» она получила от Селии письмо, так как эта новость стала сенсационной. Селия не упоминала о том, что Мейси представилась под вымышленной фамилией, но благодарила за то, что помогла успокоить память о Винсенте.
Она выпила чаю в универмаге «Фортнум энд Мейсон», на кладбище Нетер-Грин положила свежие маргаритки на могилы Винсента и его соседа Дональда, остановилась поговорить с кладбищенским рабочим, сын которого лежал в том месте, откуда видны проходящие поезда.
Мейси съездила
Мейси поставила машину у зловещих железных ворот и посмотрела теперь уже не на цветы у обочины, а на кроваво-красные плоды шиповника на стене. «Укрытие» было заперто. На воротах висели толстые цепи, и табличка со значком кентской полиции гласила, что вход воспрещен.
Поскольку расследование дало ее воспоминаниям новую жизнь, они стали частью ее отчета перед собой. Мейси написала Присцилле, живущей теперь с мужем и тремя сыновьями на юге Франции, причем каждый мальчик носил среднее имя одного из дядей, которых никогда не увидит; знаменитому американскому хирургу Чарлзу Хейдену и его семье; Айрис, живущей в Девоне вместе с матерью. Подобно многим молодым женщинам, ставшим совершеннолетними в 1914–1918 годах, Айрис оставалась незамужней — ее возлюбленный погиб на войне. В письмах Мейси не рассказывала историю «Укрытия», только сообщала адресатам, что здорова и часто думает о них.
Теперь, стоя в саду перед величественным домом и глядя на реку, она вспомнила, как много событий произошло за столь короткое время, и поняла, что ради будущего должна встретиться лицом к лицу с прошлым.
Она была готова.
Тот разговор, на котором настоял Билли, развязал в ее прошлом какой-то узел, много лет связывавший с войной во Франции.
Да, было пора. Давно пора.
— Мисс Доббс, так ведь?
Женщина за конторкой улыбнулась Мейси, ее ярко накрашенные губы подчеркивали ширину улыбки, облегчавшей посетителям вход в этот дом, вычеркнула фамилию Мейси из списка ожидаемых посетителей и, подавшись вперед, указала ручкой:
— Идите по коридору, вон там сверните влево, потом идите в кабинет медсестер. Он справа. Его нельзя не заметить. Там вас ждут. Оттуда вас проводит старшая медсестра.
— Спасибо.
Мейси медленно шла, следуя указаниям. Обширные композиции цветов по обе стороны мраморного коридора испускали аромат, который ее успокаивал, как успокоил вид воды до того, как она вошла. Да, она была довольна, что приняла это решение. Почему-то теперь это было не так тяжело. Она стала сильнее. Окончательная стадия исцеления была близко.
Она постучала в приоткрытую дверь кабинета медсестер и заглянула внутрь.
— Я Мейси Доббс, приехала к…
К ней подошла старшая медсестра.
— Да. Доброе утро. Приятно встретить посетительницу. Мы редко видим их.
— Вот как?
— Да. Для родных это нелегко.
— Да. Я была медсестрой.
Старшая медсестра улыбнулась.
— Я знаю. Его мать сказала нам, что вы будете приезжать. Она была очень этим довольна. Рассказала нам все… ладно, оставим. Пойдемте со мной. День сегодня замечательный, правда?
— Где он?
— В оранжерее. Там красиво, тепло. Солнце светит внутрь. Они любят оранжерею.
Старшая медсестра повела Мейси по коридору, свернула влево и открыла дверь в большую стеклянную пристройку, заполненную экзотическими растениями и деревьями. С тех пор как они вышли из кабинета, старшая медсестра не умолкала. Они ведут себя так, чтобы успокоить посетителей, подумала Мейси.
— Сперва это называлось зимним садом — владелец построил его, чтобы родственницы могли прогуляться зимой, не выходя на холод. Здесь можно свободно гулять. Пожалуй, пристройка слишком велика, чтобы называться оранжереей, но мы называем ее так.
Она снова подошла к Мейси.
— Туда, к фонтану. Он любит воду.
Старшая медсестра указала на открытое окно.
— И хотя помещение теплое, оно не должно перегреваться, если вы понимаете, что я имею в виду. Мы открываем окна, чтобы летом здесь был ветерок, и до сих пор кажется, что сейчас лето, правда? Ага, вот он.
Мейси посмотрела в ту сторону, куда указывала рука, на мужчину в кресле-каталке. Он сидел спиной к ним, лицом к фонтану, чуть склонив набок голову. Старшая медсестра подошла к нему, наклонилась и заговорила. При этом легонько похлопывала мужчину по руке. Мейси стояла неподвижно.
— Капитан Линч. К вам посетительница. Пришла вас проведать. Очень красивая дама.
Мужчина не пошевелился. Не отвернулся от фонтана. Старшая медсестра улыбнулась ему, подоткнула одеяло, закрывавшее колени, и подошла к Мейси.
— Хотите, я побуду здесь?
— Нет-нет. Со мной все будет в порядке.
Мейси закусила губу.
— Конечно. Минут двадцать? Потом я за вами приду. Одна вы не найдете выхода из этих джунглей.
— Спасибо, старшая сестра.
Женщина кивнула, посмотрела на приколотые к фартуку часики и пошла к выходу по кирпичной дорожке, над которой нависали ветви. Мейси подошла к Саймону и села перед ним на низкий бортик фонтана, подняла взгляд на человека, которого очень любила, со всей пылкостью первого чувства, выкованного в горячем огне военного времени. Мейси смотрела в лицо, которого не видела с семнадцатого года, в лицо, которое теперь очень изменилось.
— Здравствуй, любовь моя, — сказала Мейси.
Никакой реакции не последовало. Мужчина смотрел куда-то далеко позади Мейси, на место, которое мог видеть только он. Лицо Саймона было покрыто шрамами, седые волосы росли вдоль лиловых шрамов на темени.
Мейси протянула руку к его лицу и провела пальцами по этим негладким линиям, поражаясь тому, что результаты ранений оказались такими разными. Шрамы, так схожие внешне с ее шрамами, скрывали иное, гораздо более глубокое повреждение. По сравнению с ним ее раны от разрыва того же снаряда были поверхностными. Однако повреждение Саймона позволяло ему совершенно не ощущать еще более сильной травмы — разбитого сердца.