Шрифт:
Захватила гостинцы для братьев и сестер, подарки родителям, вздохнула и вышла из дому. Да, к родителям, в гости, да, не хочется. Почему так? Мама опять будет охать и переживать, что у нас с Йеном все еще нет детей. Понятно, ему двадцать три, мне восемнадцать, пора уже второго вынашивать. И ведь не станешь объяснять,
— Женись — вон сколько девушек на тебя смотрят, а ты второй год деньги откладываешь. На выкуп должно хватить.
Йен в ответ, дескать, те деньги — на другое дело. Хочу, говорит, так сделать, чтобы у нас в Бисмау как в городе стало: и интернет, и иностранцы, и движуха всякая. Если женюсь, будет не до того. А сам мрачный стал и в сторону дома оглядывается, приятелей-то можно не слушать, а когда родители этакое же поют… Тут я возьми и брякни:
— Йен, держись, вдруг получится, всем же лучше станет.
Парни смеются: опять эта "нага водяная" подбивает к переменам, не бывает от них лучше, только покоя никому нет. Мое детское прозвище вспомнили, еще когда я маленькой плавала под досками причалов и шипела оттуда. Зубоскалят, короче. Ну, мне же лицо держать надо, напустила на себя вид, как у принцесс из кино, и смотрю на них. Тут Йен меня и спрашивает:
— А ты, Ями, пошла бы за меня замуж?
Вообще-то так нечестно, если скажу "нет" — и меня не поймут, и над ним смеяться станут. Короче, без вариантов. "Шантаж", как говорят в западных фильмах.
— Я не против, — отвечаю. — Можешь идти говорить с родителями.
— И пойду.
И пошел, и поговорил. Так я и оказалась два года назад замужем. Первой из всех подружек. Но с чего все началось — не забыла, и эти два года все деньги, что получалось, откладываем на "затею". Только эту затею еще не придумали. Кое-что, конечно, у меня есть. Но пока не решила, как Йену подбросить, а то у него ничего не придумывается и он переживает. И дети сейчас ну совсем не ко времени. Но маме разве такое расскажешь?
Родители меня ждут, оба здесь — и мать, и отец. О-ох… Подхожу, сажусь на корточки, склоняю голову. Всем видом показываю: "хорошая дочка готова слушать". Но в этот раз игра не проходит.
— Ями, мне сказали, ты берешь противозачаточные таблетки у этой подстилки, у этой Оан. Как же низко ты пала! Позор на наш род! Мало того, что общаешься с потерявшей лицо, так еще и мужа обманываешь!
— Мама, я не обманываю Йена.
— А что ты делаешь? Он за тебя выкуп заплатил, чтобы ты детей ему рожала. А ты? Получается, мы ему негодный, порченый товар подсунули? Что о нас подумают в деревне?
— Мама, мы правда договорились с Йеном. Ну хочешь, он скажет кому-нибудь из наших сплетниц?..
— А может, вы сперва все скажете нам? — вот и папа вмешался. Придется рассказать.
— Задумка есть. Про бизнес…
— Зачем, доча? — мама аж руками всплеснула. Папа более сдержан, но тоже удивленно поднял брови.
— Чем тебе как сейчас неладно? Или муж недостаточно денег приносит?
— Пап, это не дело, что все туристы в городе, а у нас в Бисмау совсем нет. У нас тоже красиво, не меньше, чем у них, и до водопадов отсюда гораздо ближе. Но отели там, и гостевые дома там, и кафе там, и туристы тоже.
— Э-э… мечтатели. Ну положим, открылось бы у нас в деревне кафе или бар. И кто туда пойдет?
— Правильно! Поэтому первым должен быть гостевой дом. А накормить нескольких гостей я сама смогу. Ты же хвалил мою готовку! И Йен тоже так считает.
— Ну-у, дочка, и скажешь. Гостевой дом, это же надо столько денег, — переглядывается он с мамой.
— Да, очень много. Три с половиной тысячи у нас собралось, но этого мало. Потому и не вовремя сейчас ребенок.
— Ями, — мама мне не верит, — как вы смогли собрать столько? Я считать умею. Моторикша на весь день — десять долларов. Из них четыре — на бензин, три — городскому клану, за право работать на их территории, остается три. На все… Не сходится. Ями, что ты еще скрываешь? Или тебя твоя подружка Оан в бордель пристроила?
— Нет, мама, ничего не скрываю. Просто Йен придумал оставлять основным клиентам свой сотовый и, пока они сидят в ресторане или на пляже купаются, еще кого-нибудь возит, разово, по два доллара. Получается вместе около шестнадцати. Бензин — пять, городским — три, четыре — на расходы, пять откладывали.
— Что на расходы четыре, мы и так знали. Йен традиции соблюдает… — да, понять несложно, из всех денег отделяется "на бизнес", и из остатка половину на себя, половину в семьи родителей, — … а уж посчитать, сколько стоят ваши подарки, я смогу. Но откладывать на бизнес — пять… — мама явно что-то еще собиралась сказать, но только рукой махнула.
— Йен у тебя молодец, -задумчиво говорит папа. — Но этого все равно мало. Вообще-то те пять тысяч, что он за тебя платил, мы не потратили, да и деревня поможет. Только непонятно, с чего бы туристы к нам поехали. В городе что? Пляжи с песочком. А у нас? Болота, по их понятиям, заросли на десятки метров от берега, к воде только по мосткам добраться.
Папа прав, вся Бисмау стоит на сваях посреди залива, от пола до воды сейчас, в отлив, метра три. В прилив — полтора. Так и живем на воде, без берега. Точнее, один кусочек берега есть — "старая деревня", место, где начиналась Бисмау. Там всего шесть домов. И это очень хорошо, потому что один из этих домов принадлежит родителям Йена. У них он держит свой байк и тележку рикши. А "новая деревня" строилась потом, когда удобный берег закончился. Сверху она похожа на сеть над водой — домики все дальше расползались в залив и мостки часто строили уже не к берегу, а до ближайших соседей, а если соседей несколько, то к тем, которые больше нравятся. Наш домик крайний с запада, недалеко от косы, отделяющей залив Бисмау с деревней от соседнего небольшого заливчика. В прилив коса лишь немного выступает над водой, да и то не везде. Но это если знать, а со стороны она выглядит, как сплошная зеленая стена мангровых зарослей.
В общем, нет у деревни свободного берега. Ну и что? Разве берег — главное? Зато есть океан и закаты над ним. Есть крабы, которые ловятся прямо под настилами полов. Да много чего еще есть. Но в рекламе городских отелей говорится всегда про пляж. Мне тоже сперва казалось, что никак, а потом стала думать, думать…
Надо родителям ролики показать. Вытаскиваю из сумки нетбук.
— Ями, а это откуда у тебя? Если вы типа откладываете…
Все-таки мама мне не верит. И в чем ей Оан так дорогу перешла? Ну работает в стриптиз-баре, ну вредно для кармы. Так ведь ее карма и ничья больше.