Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
Уолси (теперь присматривающий как за мелочами, так и за более важными делами) велел принести в зал стулья из королевских покоев, чтобы слушатели могли расположиться со всеми удобствами. Он приказал накрыть у стены столы с легкими закусками и напитками и повсюду расставить новые канделябры с превосходными большими свечами. Они могли гореть на протяжении всего концерта, причем без густой копоти, так что инструмент Меммо не испортится.
Мы с Екатериной вошли в зал первыми и заняли почетные кресла в первом ряду. Начался ноябрь, и королева стала носить свободные наряды. Формы ее тела заметно
Музыка Меммо произвела потрясающее впечатление. Он играл почти три часа, и никто из придворных даже не шелохнулся. Все слушали как зачарованные.
Позже, хотя уже близилась полночь, мы собрались у длинных столов, уставленных блюдами с креветочным желе, заварным кремом и белыми булками. Все выглядело на редкость аппетитным и свежим: Уолси умел заказывать изысканную еду. Всем хотелось высказаться, и Меммо окружили восхищенные почитатели. Такая восприимчивость порадовала меня не меньше, чем прекрасно подобранные угощения. Надо будет похвалить Уолси.
Как раз в этот момент, словно услышав мои мысли, Уолси вышел из маленькой боковой двери. Он незаметно стоял в углу, оценивая плоды своих трудов. К нему подошел кто-то из гостей, и они завели разговор.
Заинтересовавшись, я направился к ним. Уолси сосредоточенно внимал собеседнику, но оборвал его, заметив мое приближение.
— Ваша милость, — поклонившись, произнес он.
— Томас, как вам понравилась игра Меммо? — спросил я. — Она великолепна! Надеюсь, вы не ограничились устройством посадочных мест и заказом закусок — кстати, все получилось превосходно, — но и позволили себе насладиться органной музыкой.
— Да, я все слышал, — ответил Уолси.
— Томас слышит все, — заметил его собеседник.
Я посмотрел на него: простоватый внешне, но с подкупающе открытым выражением лица, он был одет со вкусом, так что ни одна деталь его наряда не бросалась в глаза.
— Как и вы, Томас, — усмехнулся Уолси. — Ваша милость, позвольте представить вам Томаса Мора. Он лондонский законовед, и я советуюсь с ним при случае относительно устройства нового суда, который Тайный совет задумал организовать прямо во дворце. — Он помедлил. — Вы помните о наших планах по устранению злоупотреблений и проволочек в местных судах общего права?
— Ах да.
Я распорядился выделить для этой цели старую приемную с выцветшими росписями на потолке, изображающими небесный свод. Ее прозвали Звездной палатой.
— К сожалению, — с улыбкой вставил Мор, — работавший там художник, по-моему, никогда не смотрел на небо. Все созвездия перепутал. У него Кастор, покинув Близнецов, перебрался в созвездие Льва. А из Ориона исчезла Ригель. И тем не менее роспись получилась замечательной.
— Вы знаете астрономию?
Очевидно, это было так.
— Мои знания скудны, ваша милость…
— Чепуха, не скромничайте! — Я воодушевился новым открытием. — Вы должны пойти со мной на дворцовую крышу. Сегодня же!
Да, именно в сегодняшнюю ночь. Екатерина устала и пожелала сразу удалиться спать.
— Ваша милость, не слишком ли поздно для…
— В это время как раз появляется Вега! Последнюю неделю перед началом зимнего сезона она еще поднимается над горизонтом. А мне никак не удается отыскать ее. Прошлой ночью мои поиски не увенчались успехом. Кстати, мне доставили новую астролябию…
— Его милость обожает смотреть на звезды, — пояснил Уолси. — Он заказал в Падуе и Риме новые звездные карты и таблицы, но они, видно, задержались в пути.
— Может, Уолси, надо послать вас лично, дабы ускорить их прибытие! Вы можете представить, — я внезапно испытал огромное расположение к Мору, и мне захотелось развлечь его шутливым разговором, — что однажды он всего за четыре дня сумел доставить послание моего отца императору Максимилиану во Фландрию и вернуться обратно? Да-да, я не шучу. Когда мой отец увидел его, то стал ругать за задержку с отъездом, а Уолси заявил: «Ваша милость, но я уже вернулся оттуда».
— Да, я слышал об этом, — спокойно сказал Мор. — Уолси, видимо, способен свернуть горы.
— Давайте все же поднимемся наверх сегодня ночью! — настойчиво повторил я, глянув на придворных, еще толпившихся вокруг столов. — Через часок, когда все разойдутся спать.
Я с нетерпением дожидался Мора на плоской крыше, прямо над королевскими покоями. Она была превращена в обсерваторию. Там имелись астролябия, туркетум [26] и солнечный квадрант, а также стол с моими картами, таблицами и книгами. Отсюда открывалась отличная панорама звездного неба, поскольку дворец стоял на холме, возвышаясь над окрестными лесами, а Лондон с его рассеянным отвлекающим светом находился на пять миль выше по течению.
26
Известный в Средние века прибор для измерения и преобразования всех трех типов астрономических координат.
Я глубоко вздохнул. Стояла холодная ясная осенняя ночь. Идеальная пора для наблюдений за звездами; вероятно, лучшая в этом году.
Около часа ночи появился Мор. Он оглядел горизонт, приятно удивленный новым оборудованием для изучения астрономических явлений.
— Спасибо, что пришли, Томас, — сказал я и, с гордостью показав на приборы, добавил: — Понимаю, что мы здесь не можем соперничать с Болоньей или Падуей, но со временем…
— Ваша милость, я потрясен. У вас тут настоящая обсерватория. — Мор быстро подошел к столу с картами и астролябией, бегло просмотрел их и заявил: — Великолепно.
— Я пытался вычислить положение Возничего, — пояснил я.
— Сначала надо отыскать Капеллу. Потом в пяти градусах от нее…
Время летело незаметно, Мор показал мне звезды и туманности, которых я раньше не замечал, объяснил значение математических формул для вычисления точного времени по высоте звезды. В увлекательных разговорах мы не заметили, как восток окрасился предрассветной синевой. Мор очень долго вычислял точное местоположение Альдебарана, а потом с помощью туркетума попытался найти его на небосклоне. И когда звезда действительно оказалась в нужном месте, мы оба рассмеялись и закричали от радости.