Между двух стульев (Редакция 2001 года)
Шрифт:
– Вот это другое дело! Мы с Вами суть множество, а он – нет! Мы два, а он один.
– Ну-у-у… – разочаровался в друге Воще Таинственный, – так не пойдет. Что такое «два» и что такое «один»? Эти абстракции даже Ежу не были бы понятны. Тут самый важный момент – переход от конкретных предметов к числам. Будем переходить постепенно. Возьмем свиную сардельку и золотую пуговицу.
– Где возьмем? – тщетно озадачился практичный Пластилин Бессмертный.
– Не юродствуйте, коллега! – на ухо, но строго оборвал его Воще Таинственный. – Итак… возьмем множество свиных сарделек и множество золотых пуговиц.
–
– И будем считать, – не давая себя сбить, продолжал Воще Таинственный, – одну свиную сардельку из первого множества эквивалентной одной золотой пуговице из второго множества. Это очень важно.
– Конечно, будем считать! – почувствовав ответственность, согласился покладистый Пластилин.
– Спасибо. Тогда, в том случае, если одной свиной сардельке из первого множества соответствует одна золотая пуговица из второго множества и при этом остаются лишние свиные сардельки… (тут внимательно слушавший Пластилин изловчился и, выхватив из-за шиворота кусок мяса, с жадностью проглотил его прямо сырым), получается, что множество свиных сарделек шире, чем множество золотых пуговиц – конечно, при том условии, что лишних золотых пуговиц не остается.
– Ну, это уж как пить дать! – с огромной уверенностью в постоянной нехватке золотых пуговиц подтвердил Пластилин Бессмертный. И еще внимательнее стал слушать дальше. Однако дальше следовал только вывод:
– Стало быть, у нас с Вами есть способ неопровержимо доказать, что нас гораздо больше, чем его, если рассматривать нас как множество свиных сарделек, а его – как множество золотых пуговиц. – Тут Воще Таинственный многозначительно кивнул на Петропавла, давно уже стоявшего с широко разинутым ртом.
– Так давайте докажем ему это! – воодушевился Пластилин.
Воще Таинственный посмотрел на него с большим подозрением.
– Мне казалось, – тихо и сухо произнес он, – что это уже доказано.
– Когда? – Пластилин совершенно оторопел.
– Только что, – тише и суше некуда ответил Воще Таинственный.
– Это… это когда речь шла о золотых сардельках и свиных пуговицах? – весь запутался Пластилин Бессмертный.
Воще Таинственный вздохнул. Воще Таинственный зевнул. Воще Таинственный отвернулся. Причем отвернулся со словами, только теоретически прозвучавшими:
– Если Вы не любите метод больше жизни, мне не о чем с Вами разговаривать.
– Я люблю метод, – смутился Пластилин Бессмертный. – Но не этот… – Он помолчал и вдруг с вызовом заявил: – Мне больше жизни нравится метод доказательства от противного.
– Ах, вот что! – всплыл из речевого небытия Воще Таинственный. – Так раньше надо было сказать: откуда же я знаю, какой именно метод Вы любите больше жизни? Значит, от противного?
Пластилин кивнул и, внезапно засмущавшись, признался:
– Правда, я не совсем уверен, что правильно понимаю «противное». Поэтому можно сказать, что больше жизни этот метод я люблю скорее бессознательно…
– «Противное» все понимают правильно, – окончательно справился с голосом Воще Таинственный. – Впрочем, сейчас я объясню Вам некоторые тонкости – и тогда Вы согласитесь со мной, что данный метод вполне заслуживает того, чтобы его любили больше жизни еще и сознательно.
– Буду Вам весьма признателен. – Пластилин Бессмертный вежливо склонил голову.
– Итак… прежде всего нам следует выбрать само противное, для наглядности даже очень противное. И от него уже доказывать. – Воще Таинственный поднял, глаза к небу, словно очень противное находилось там.
– Еж был очень противный, – напомнил Пластилин Бессмертный. – Но Еж сейчас в бегах. Что же касается того существа, которое стало Ежом впоследствии…
– Не будем о нем, – тет-а-тет сказал Воще Таинственный. – Об отсутствующих не говорят плохо.
Петропавел тут же хотел напомнить о своем присутствии, но решил, что с него и так довольно выслушивать о себе разные гадости.
– Кто у нас самый противный после Ежа?
– Вы, коллега, – просто сказал Пластилин Бессмертный.
– Ну, доказывать что-либо от себя воще не принято, – заскромничал Воще Таинственный, потом продолжил: – Сразу после меня идете Вы: Вы тоже довольно противный, причем в каждом Вашем образе. Но доказывать что бы то ни было от Вас я просто считаю ниже своего достоинства.
– Честно говоря, – разоткровенничался Пластилин Бессмертный, – мы все тут противные. Так что какое угодно предположение смело можно доказывать от любого из нас.
– Пожалуй, Вы правы. – Воще Таинственный обернулся к кустарнику, возле которого организованно молчала толпа посторонних наблюдателей, остановил взгляд на Безмозглом-без-Глаза и так, чтобы его почти расслышали, сказал: – Оно противное. Пусть подойдет.
Засыпая на ходу, Безмозглое-без-Глаза поплелось в эпицентр событий. Ждать его пришлось минут двадцать, потом еще минут двадцать – возвращать назад, поскольку во сне оно забрело слишком далеко.
– Так, – изнывая от нетерпения доказывать, приступил к делу Воще Таинственный и, проведя жирную черту на земле, возле нижней части Безмозглого-без-Глаза, предупредил всех заинтересованных: – Доказывать будем отсюда. Перед нами противное Безмозглое-Без-Глаза, которое-с этого момента мы для краткости пока будем называть просто Противное-без-Глаза.
– А давайте его и потом тоже так называть, всегда! – счастливым голосом предложил Ой ли-с-Двумя-Головами.
– Давайте, – согласился Воще Таинственный. – Докажем от него, то есть от Противного-без-Глаза, что один меньше, чем два. Для этого сразу же опять перейдем от абстрактных чисел к конкретным предметам, а именно к глазам. Так проще всего, поскольку глаза – зеркало души. Предположим, что перед нами не Противное-без-Глаза, а Противное-без-Глаз. Тогда, если верна данная посылка, следовало бы считать, что перед нами слепое Противное, или Противное слепое, что то же. Однако, как ни противно нам рассматриваемое существо, утверждать, что оно слепое, значит противоречить здравому смыслу, поскольку со всей очевидностью данное противное существо – зрячее, даже отсюда… – В ходе доказательств Воще Таинственный далеко отодвинулся от первой жирной линии на земле и провел вторую жирную линию там, где теперь стоял. – Вы видите меня, эй, Противное-без-Глаза? – слишком громко для него спросил он.