Между львом и лилией
Шрифт:
Каким-то чудом дошел я тогда благополучно до родного дома. Постучался в дверь, но дворецкий, Джим, увидев меня, замахал руками и виновато произнес:
– Масса Том, подождите здесь.
– Почему, Джим? – удивился я.
– Вы же знаете, что родители запретили вам появляться на плантации, – сказал Джим, стыдливо опустив глаза. – Но я попробую с ними поговорить. Ведь вы такой исхудалый и оборванный…
Но минут через пятнадцать он вышел, скорбно качая своей черной кудрявой головой:
– Увы, масса Том, я им и про блудного сына напомнил, и рассказал, как вы жалко выглядите. Миссис сказала, что нет у нее больше сына. Вот, возьмите, – и он протянул мне старое ружье и мешочек с монетками, – здесь восемнадцать
Он обнял меня, заплакал и помахал рукой на прощанье.
Моя настоящая фамилия не Вильсон, а… Впрочем, неважно; Вильсон – девичья фамилия моей любимой бабушки. Вырос я в богатой семье, да и помолвлен был с дочерью вице-губернатора колонии. И послали меня учиться на хирурга в университет Вильяма и Мэри, в родном Вильямсбурге. А за полгода до диплома вдруг… впрочем, об этом я лучше расскажу в другой раз. Кончилось все тем, что родители объявили мне, что у них теперь три сына вместо четырех, выдали мне двадцать фунтов и велели на глаза им больше не попадаться.
Тогда-то я подался в недавно построенный городок Ричмонд, где открыл врачебную практику. Но не прошло и месяца, как ко мне явился чиновник от губернатора и заявил, чтобы я немедленно прекратил сие занятие, так как лицензии на лечение больных у меня нет.
Я отправился дальше на запад, в предгорья Голубого хребта, где и занялся торговлей с индейцами. Языки их – как ленапе, так и сасквеханноков – я выучил быстро, все-таки с детства знал французский, немецкий, латынь, а в университете еще добавил к этому списку древнегреческий… А с местными индейцами проблем не было, особенно после того, как я вылечил вождя одной из сасквеханнокских деревень от лихорадки, а сыну другого спас поврежденную волком ногу. Деревень этих больше нет – в прошлом году, как мне рассказали в Монокаси, почти все их жители перемерли от оспы, а оставшиеся в живых куда-то ушли.
В Монокаси я и отправился после неудавшегося визита к родителям, надеясь примкнуть к каким-нибудь трейдерам либо трапперам. Я понял, что в одиночку этим лучше не заниматься. За зиму мои деньги практически все закончились, и мне пришлось подрабатывать у местных немцев при рубке леса. А вы знаете, какие они скупые – заработанного еле-еле на жизнь хватало… Там я и познакомился с Честером. И когда пришел Скрэнтон, он развесил объявления о том, что ему нужны люди. Нас он выбрал из двух десятков желающих, а лично меня – за то, что я умею врачевать. Почему он выбрал Честера, даже не догадываюсь.
С молодым Оделлом я сдружился сразу; учил его индейским языкам (он страшно удивился, узнав, что «индейского» языка нет, и что сасквеханнокский от ленапе отличается сильнее, чем древнегреческий от английского), а также языку жестов [47] . Я рассказывал Оделлу про нравы и повадки разных племен, про природу и географию. Да и про врачебное дело мы с ним потолковали – он знал его лучше меня, все-таки я студент-недоучка.
Зато я смог показать ему растения, которыми лечатся индейцы, и рассказал, как именно они их употребляют. И вот сейчас я слушал, как Хэйз рассказывал ему, почему индейцев нужно перебить. Во мне все кипело, но что я мог поделать? Тут свои, лесные законы. Одно слово против начальства, и меня найдут с дыркой в голове в каком-нибудь овраге. Если вообще найдут…
47
«Дикари», чтобы преодолеть разницу в языках, придумали универсальный язык жестов. А у ирокезов существовала целая система знаковой записи сообщений при помощи цветных раковин, а позже – бисера, который в определенных сочетаниях нанизывался на шнуры и связывался в широкие ленты-пояса. Их индейцы называли вампумами. Помимо всего прочего, это были не только документы о тех или иных событиях, произошедших в племени, но и денежный эквивалент.
Через полтора часа мы развязали Оделла, поели и решили по очереди вздремнуть. Мы с Адамсом легли первыми; помню еще, как сквозь сон я услышал далекие выстрелы, а минут, наверное, через двадцать меня вдруг начали трясти за плечо, и голос Хэйза разбудил меня:
– Эй, Вильсон, просыпайся! Оделл сбежал!
12 июня 1755 года. Долина реки Джуниаты. Майор Сергей Наумов, позывной «Хазар»
Сергей расположился в кустах, метрах в двадцати от тропы, по которой должны были пройти англичане. Индеец довел их до нужного места и на довольно скверном английском языке наскоро рассказал об особенностях рельефа, после чего отправлен Хасимом обратно в лагерь. Участок для засады был выбран там, где тропа делала небольшой поворот, что и позволяло поставить Г-образную засаду. Сергей со своей подгруппой расположился метрах в пятидесяти от ядра Хаса. Между офицерами подгруппы было по пять-семь метров, что давало нам возможность маневрировать во время боя.
Медленно тянулись минуты, и Сергей поневоле возвращался мыслями к молодой жене и маленькой дочке. Как они там? Семья осталась в Рязани – он так и не успел перевезти их к себе. Ничего, в крайнем случае родители заберут их в Казань.
Внезапно справа раздалось тихое «чи-чи» от Апача, который сидел крайним правофланговым в его подгруппе. Хазар сквозь просветы в зелени нашел Апача, тот начал жестами передавать информацию: «Наблюдаю противника. Направление 11 часов. Семь человек». Сергей немного приподнялся, пытаясь рассмотреть двигавшихся людей. Вроде как их должно было быть около десяти, хотя количество сообщали ориентировочно, так что это не догма. Мимо него, крадучись, проследовала семерка людей, одетая в костюмы из выделанной оленьей кожи. На некоторых из них были бобровые или енотовые шапки. На ногах мокасины, в руках ружья. У двоих-троих за поясом имелись томагавки. И у всех были ножи.
Двигались и вели себя в лесу они достаточно профессионально. Сергей моментально оценил их уровень. Недооценка противника ведет к скорой встрече со Всевышним. Однако Хазара и его подгруппу люди не заметили и не учуяли. Британские камуфляжи прекрасно работали в лесу, да и опыта у группы было на три роты таких охотников. Ведь и Сергей, и все остальные несколько лет устраивали «сафари» в лесу не на дичь, а на себе подобных, и делали это весьма хорошо. Пропустив охотников мимо себя, еще раз пересчитав их и убедившись, что сзади них никого больше нет, он дал два длинных тоновых сигнала тангентой радиостанции и получил один длинный тоновый сигнал в ответ. Значит, его инфа принята. Через какое-то время в гарнитуре радиостанции раздался приглушенный голос Хасима:
– Триста!
Сергей знал, что по этой команде офицеры приникли к коллиматорным прицелам и разобрали цели.
– Тридцать!
Пальцы стрелков выбирают свободный ход спускового крючка, одновременно с глубоким вдохом-выдохом, насыщающим мозг кислородом и придающим ему гиперактивность.
– Три!
На полувыдохе одновременный спуск и характерное шипение пуль при вылете из автоматов, снабженных пэбээсами [48] .
– Дробь огонь! Наблюдать.
48
ПБС – прибор бесшумной стрельбы.