Между нами химия

Женя

Это просто невероятно! Я не могу в это поверить. Неужели этот мужчина снова сделал это! Он опять уничтожил меня.

Господи, какая же я дура! Как я могла поверить в то, что он изменился? Как я могла даже подумать о том, что у нас может что-то получится. Такие как он не меняются.

Кирсанов Евгений Николаевич. Ненавижу его…Да еще и тезка — я даже ругать его мысленно не могу, чтобы не очернять собственное имя. Из-за этого ненавижу его вдвойне! Хотя… Еще будучи студенткой, придумала для него

кличку, которая до сих пор звучит у меня в голове, когда я о нем думаю, — Жулик (от Женя) Кирзулик (от Кирсанов).

А думаю я о нем часто… Черт возьми… Кого я пытаюсь обмануть? Я люблю его, всегда любила… С того самого первого дня.

А он… Он отчего-то возненавидел меня и уверенно шел к своей главной цели — унизить, растоптать и уничтожить меня…

Сижу на крышке унитаза в учительском туалете. И я опять испытаю странное чувство дежавю. Пролетели годы! Я стала взрослой, независимой, уверенной в себе женщиной. Но так же, как и много лет назад, сижу в туалете университета, жалея себя. Голову склонила на колени, а сверху накрыла ее руками. Слезы невольно текут по щекам. И опять виной всех моих несчастий является он — Жулик Кирзулик…

Моя память предательски не хочет забывать события, которые произошли сегодня. Почему нет спасительной кнопки, чтобы нажать и разом забыть все? Почему отдельные файлы памяти нельзя стереть, как с жесткого диска компьютера, просто закинув их в корзину?

Увы, боюсь, что очередную выходку Кирсанова я не забуду еще очень долго. Ведь этот подлец опозорил меня на весь университет. Теперь, я уверена, все будут показывать на меня пальцем, начиная со студентов и заканчивая другими преподавателями.

Он запятнал мою безупречную репутацию, которую я создавала долгие годы. Я старалась быть серьезным, строгим и хорошим преподавателем. Но он разрушил все в один миг… Ненавижу! Как же я ненавижу его.

Мое тело не подчиняется мне. Я пытаюсь перестать плакать, но вместо этого продолжаю громко всхлипывать. Ну почему? Почему все так?!

Я стараюсь убедить себя, что ненавижу Кирсанова… Но сердце всегда начинает быстрее биться, когда я думаю об этом гаде, Жулике.

Слышу открывание входной двери в женскую уборную, что сопровождается очень характерным скрипом. Затем до меня доносится приглушенный звук чьих-то осторожных шагов. Я замираю, а мое дыхание останавливается. Пытаюсь затаиться, ни одна живая душа не должна быть свидетелем моих слез. Для остальных я сильная… Я не хочу казаться чрезмерно ранимой, не хочу, чтобы об меня кто-то вытирал ноги.

Я хочу побыть одна… Я люблю быть одна в такие моменты. Нет, мне не нужна жилетка, в которую можно поплакать. Я не хочу ни с кем общаться, не хочу ни перед кем раскрывать свою душу, я ненавижу сплетни, которые ранят еще больше.

Когда закончится это глупое торжество и все разъедутся по домам, я тихонько проскользну в холл, оставаясь незамеченной. А дальше… Пока не знаю, что я буду делать дальше. Знаю одно, — в моей жизни больше никогда не будет этого человека. Больше я никогда не позволю себе довериться ему.

— Женька, это ты там? — мои зубы крепко сжимаются, до неприятного скрипа и слабой боли. Вот он, собственной персоной, — герой моих ночных кошмаров и моих кошмаров наяву.

Молчу, не издаю ни звука, надеясь, что этот негодяй просто уйдет, оставив меня в покое. Он же не знает, что это именно я здесь. Не будет же он ломиться в дверь, в конце концов!

— Ну Золотарева… Ты же меня знаешь… Я просто перенервничал

и нес всякую чушь. Если бы ты дослушала мою речь до конца, поняла бы, что я имел в виду совсем другое. Давай не повторять ошибок нашей юности. Нужно научиться слышать и слушать. Хотя бы теперь… — как же он меня достал, из груди невольно вырывается злобный рык, точно рык тигра. Я зла, просто взбешена. Как он имеет наглость оправдывать себя после того, что сказал? Хоть бы извинился, Кирзулик долбаный. — Это все-таки ты. Твой злобный рык я ни с чем не спутаю… Я уже испугался, что позорюсь тут не пойми перед кем.

Слышу насмешливые нотки в его голосе. Не выдерживаю… Не хочу его ни слушать, ни слышать. Я просто устала — от него, от наших извечных противостояний, от сложившейся ситуации.

— Кирсанов…Какого черта? А если бы это на самом деле была не я. А если человеку нужно в туалет, а ты тут сидишь у него над головой, мешая сосредоточиться?! — вся моя фраза звучит, как очередной грозный рык, без единственной запинки и паузы выражаю все свое недовольство.

— Эммм…Ну Золотарева, хоть бы предупредила что ли. Я думал, ты обиделась. Но раз причиной твоего преждевременного ухода из актового зала являются всего лишь физиологические потребности организма, я подожду в коридоре. Ладно? Пхи-ха-ха, — не хватает только иго-го, ржет, как лошадь. Этот человек меня невероятно раздражает. Так бы взяла и придушила его голыми руками.

Резко встаю, отодвигаю задвижку и со всей дури толкаю дверь, отчего она открывается, задевая Кирсанова. Женя явно не ожидал этого, потому теряет равновесие, его тело слегка пошатывается, а затем мужчина падает, растянувшись по полу учительского туалета.

Теперь я самодовольно хныкаю, не скрывая своей радости. Впервые в жизни я смотрю на него свысока, чувствую свое хоть небольшое, но превосходство. На лице появляется лучезарная улыбка, и настроение на мгновение улучается.

Женя смотрит на меня, нахмурив свои густые брови. От его взгляда на моем теле начинают бегать миллионы мурашек, словно я превратилась в муравейник. Наш Евгений Николаевич всегда так смотрит. Его угольно черные глазищи заглядывают прямо в душу, гипнотизируют, манят, завлекают.

Он тянет одну руку в мою сторону, а вторым локтем упирается в холодную плитку пола:

— Золотарева, помоги! — он пыхтит, пытаясь привстать. Отвожу взгляд, чтобы снова не поддаться его чарам.

— Вот еще! — грозно выдавливаю я из себя.

– Женька, с огнем играешь! — Он, видимо, не до конца понимает серьезность сложившейся ситуации, не понимают, насколько мне обидно и больно. Он продолжает шутить и играть со мной.

Вместо помощи он получает от меня только хитрый оскал зубов. Мои слезы в одночасье испарились, и о том, что несколько минут назад я ревела навзрыд, свидетельствуют только распухшие губы, отекший нос и покрасневшие глаза, — это нормальная реакция моего тела на слезы.

Мужчина делает несколько неловких движений, приподнимаясь на корточки. Я внимательно наблюдаю за его действиями. Еще немножко, и он поднимется на ноги, и опять будет возвышаться надо мной. Высокий, выше меня на полголовы, хотя я тоже никогда не была низкой. Такой высокий, что приходилось вставать на носочки, чтобы дотянуться к его сладким губам. Нет, Женька, не вспоминай, не делай себе больно… Опять!

Не хочу… Не могу… Не буду… Я не готова больше сталкиваться с ним ежедневно в университете. Иначе я сойду с ума. Нас связывает слишком много совместных воспоминаний…