Между Сциллой и Харибдой. Последний выбор Цивилизации
Шрифт:
И вот уже человечество, запустившее подобного рода селекцию, быстро разделилось на два подвида — очень качественных «деланных» людей и обычных, которые в сравнении с породистыми выглядят весьма бледно, глупо и болезненно. Как вы думаете, захотят они между собой скрещиваться и вообще иметь дело? Вы приглашаете к себе в гости собак?
Вот такая фантастическая картинка будущего возникла у меня в голове. И не только у меня. Тот же Глэд замечает:
«…Универсальное образование в сочетании с тенденцией к спариванию внутри своего интеллектуального класса создают все большее и большее генетическое расслоение на генетические классы, да еще с наложением богатства и власти».
Впрочем, нарисованное мною выше живописное полотно — пока фантастика, не имеющая отношения к нашей
Но что мешает развивать генные технологии применительно к человеку? Традиция и ее охранители! Газета «Нью-Йорк Таймс» целиком права:
«Сопротивление репродуктивному клонированию в конгрессе — всеобщее, и если какой-нибудь сенатор или конгрессмен втайне разделяет более мягкий взгляд на эту технологию, шанс, что он или она выразит такое мнение публично, равен нулю. Конгресс решил объявить преступным репродуктивное клонирование, хотя единодушие конгресса в научных и гуманитарных кругах разделяется не всеми». Почему же тогда они все равно голосуют против? А чтобы «набрать политические очки среди религиозных консерваторов и активистов движения против абортов».
Любопытно, что не только религиозные консерваторы, но и левые либералы, которые, в отличие от консерваторов, выступают за прогресс и аборты, тоже самым парадоксальным образом толкают человечество в сторону генетической деградации! Да, защищаемые ими аборты действительно способствуют снижению воспроизводства генетического мусора в маргинальной среде. Но вот перегуманизированность крайних левых, их абсурдная защита прав нерожденных инвалидов ведет нас к пропасти. Левые изо всех сил противодействуют позитивной евгенике! В США, например, общественные организации инвалидов требуют, чтобы инвалидов стало как можно больше. И это не шутка. Данные организации заявляют, что сепарация в пробирке хороших и плохих генов есть ущемление прав нерожденных (от дурных генов) инвалидов! Что ставит под сомнение ценность жизни уже живущих инвалидов. Им как бы говорят, будто они — неполноценные.
Ну, вообще-то, так и есть, — неполноценные. Но в современном политкорректном пространстве нельзя называть вещи своими именами — из опасения кого-то нежного ранить.
Глэд приводит вопиющее по своему античеловеческому маразму воззвание указанных защитников инвалидских прав:
«Главная тема в обсуждении евгеники заключается в том, что кто-то решает на основе открыто заявленных или негласных критериев, какие характеристики имеют право на существование, а какие — нет… Есть ли рациональный способ сделать различия между болезнью Тея-Сакса, бета-талассемией (болезнь крови), серповидной клеточной анемией, болезнью Альцгеймера, фенилкетонурией, неправильной сексуальной ориентацией (если когда-нибудь отыщется способ предсказывать ее), душевными заболеваниями, кистозным фиброзом, церебральным параличом, расщепленным позвоночником, ахондроплазией (недоразвитостью роста), гемофилией, синдромом Дауна, сердечно-сосудистым заболеванием, остеопорозом и ожирением?… Идет война характеристик, которая исключит многие свойства из движения за права человека и из равноправия. Этому должен быть положен конец».
Вот так. Дискриминации нерожденных инвалидов должен быть положен конец! Пусть расцветают сто цветов! Пусть вырождение правит бал!
Обо всем этом необходимо поговорить подробнее, и мы сейчас поговорим — и о политкорректных заскоках высоколобых интеллектуалов, и о низкоинтеллектуальной узколобой публике, которая мешает выживанию цивилизации ничуть не меньше. Начнем в хронологическом порядке — с застарелых болезней цивилизации.
Часть II. Бог как реальность
«Прощайте глупых?…» Черта с два!
Убейте глупых — вот дорога!
Сейчас их рядом только два,
А не убьешь — их будет много.
Они нахлынут всей толпой,
Задушат мысль во имя бога.
Страшны дремучей темнотой,
Хотя и выглядят убого.
И поп окрестит дурака,
И чернь с пустою
Пойдет намоленной тропой
Обратно в Средние века.
Иван Вольский
То, что сгнило, должно быть ампутировано. В противном случае гангрена поразит весь организм. А организм жалко, он хороший. Он еще нам послужит! Тем паче, что он — это и есть мы. Речь, по сути, идет о самоспасении. Поэтому приговор неумолим и однозначен: резать! И быстро. Чем дольше тянем, тем опаснее становится положение. Конечно, может случиться и так, что дурное отсохнет и само отвалится. Но для этого организм должен быть крепок. А крепка ли наша цивилизация? Была бы крепка, не болела бы. Так что помощь эскулапа или, по крайней мере, хорошего диагноста — например, в моем лице — просто необходима. А вот знахарей, сующих в рот пациенту толченых лягушек, лучше гнать поганой метлой, иначе постель больного станет его смертным одром.
Впрочем, довольно иносказаний! Скажем ясно и прямо: черная гниль организованной религии может убить цивилизацию. Она бы, конечно, могла отсохнуть и отвалиться сама. Честно говоря, экономически здоровый, растущий и развивающийся организм цивилизации сам отторгает устаревшие мировоззренческие мифологемы, де-факто становясь научно-атеистическим.
Но когда солнце экономики начинает садиться, из мглы экономических сумерек постепенно выползают черти оккультизма, магизма, потусторонщины. Так закат римской империи ознаменовался ростом популярности и катастрофическим распространением по всей ее территории учения одной из самых агрессивных, фанатичных и деструктивных сект, существовавших на тот момент. Ее адепты поклонялись мертвому окровавленному телу, засушивали в качестве памятных реликвий кусочки человеческих трупов, а также сохранили в своих ритуалах каннибальские пережитки более ранних религий — они делали вид, будто едят плоть и пьют кровь казненного человека, которого считали своим богом. Причем, что интересно, в лучших традициях мазохизма сектанты радовались, когда их терзали и казнили, подобно их казненному богу, а придя к власти, в лучших традициях садизма сами были не прочь разгромить какую-нибудь чужую святыню или растерзать ученого, как убили в Александрии Ипатию на заре христианства, как позже жгли Бруно и тысячи других людей во славу своего наикротчайшего бога.
И сейчас в преддверии планетарного кризиса мы с вами наблюдаем то же самое. Из темных щелей повылезло всякого разного — черносотенцы, погромщики, мракобесы… А что самое трагичное, процессу раздувания этого религиозного пожара способствуют российские власти. И это больше, чем преступление, это ошибка, как сказал не помню кто, не помню по какому поводу. Ибо любое акцентирование, любое раздувание внимания со стороны государственной пропагандистской машины к вопросам религии в современном обществе чрезвычайно опасно и приводит к автоматическому росту не только покорного, «хорошего» и «мирного» в религии, на что рассчитывают власти, но и радикального, фундаменталистского, ксенофобского, агрессивного, беспощадного. Уж такова природа любой идеологии, претендующей на Истину.
Я истиной не торгую. Я честный человек. Я не продаю пустые фантики. Мой товар лежит на витрине, и вы можете его потрогать, попробовать, оценить, примерить — подходит ли под вас крой.
Давайте померяем…
Глава 1. С чем мы имеем дело, или Бог и наука
«Религия — очень важная вещь. У нее масса достоинств! Она утешает, позволяет утолить в человеке чувство экзистенциального, ограждает от совершения дурных поступков… И она вполне совместима с современностью. Даже многие ученые верят в бога! Вот только церковь как институт нужно убрать, оставив религию чисто для личного употребления», —
так говорят интеллигентные продвинутые люди, но желающие тем не менее спасти споры той плесени, которая поразила социальный организм.
Зачем? Чтобы эти споры блуждали по кровяному руслу в неактивном виде, дожидаясь очередной просадки иммунитета? Чтобы искры тлели под серым одеялом пепла? Однако я таких людей понимаю. Корни их тяги к экзистенциальности лежат в нашей животности. В страхе зверя перед неведомым. В боязни смерти, то есть инстинкте самосохранения, который склонен в критических ситуациях, как утопающий, хвататься за любую соломинку.