Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
— Ты моя подданная, я не могу с безразличием относиться к твоему будущему, которое ты старательно превращаешь в ксуорс знает что, — проворчал он, умело придавая голосу бархатистые нотки не осуждения, а восхищения. — Возвращайся, Эстефания. Донья Хаго пообещала тебе не докучать. Да что там не докучать. Если хочешь, я лишу её опекунства и твоё будущее будет определяться короной. В конце концов, графине понравилось в монастыре, она может пожить там и дальше.
Он послал мне сияющую улыбку.
— А вы знаете толк в соблазнении, Ваше Величество.
— А ты уже готова соблазниться?
Теодоро хищно
— Увы, Ваше Сиятельное Величество. — Я состроила огорчённую физиономию. — Чтобы окончательно соблазниться, мне этого недостаточно. Но вы продолжайте, продолжайте. Мне вас так занимательно слушать.
Я уселась по-турецки на кровати, подпёрла кулаком подбородок и сделала вид, что вся внимание. Теодоро оскорблённо молчал. Пришлось опять брать разговор в свои руки, да и дезинформации пора было подкинуть, раз уж предоставился случай. Нужно извлекать плюсы даже из собственной глупости.
— Вы же опять начнёте расхваливать своего протеже, графа Нагейта? — коварно уточнила я. — Конечно, он уже не столь открыто показывает свои привязанности и даже сделал вид, что отправил любовницу в Мурицию. Но мы же с вами знаем, что она просто не выходит из снятой им квартиры?
Похоже, мои слова стали для Теодоро откровением: он уставился с искренним возмущением, которое было направлено явно не на меня. Неужели граф позволил себе обмануть сюзерена? Ай-яй-яй, как нехорошо. И почему мне не жалко графа, вышедшего на охоту на меня?
Впрочем, Теодоро очень быстро оправился от удара по своей информированности и опять принял вид завзятого сердцееда.
— Эстефания, мне тебя не хватает, — он печально вздохнул. — Уверен, что и тебе не хватает меня.
— С чего бы, Ваше Сиятельное Величество? Вы были занимательным собеседником, но чтобы стать чем-то большим, одного флёра мало.
— Надо же, догадалась, — неожиданно рассмеялся он. — Неужели совсем развеялся?
Поначалу я удивилась его словам. Но почти сразу поняла, что речь идёт о первой встрече, когда я, стоя на эшафоте, попала под его воздействие. То-то меня тогда так приложило. До этой обмолвки Теодоро я думала, что моё восхищение его внешностью искренне. Почему-то была уверена, что флёр не действует на других Сиятельных. Возможно, у Теодоро он особенный? Королевский? Или с добавками от вонючего Бласкеса? Ведь вполне вероятно, что они действуют на пару: один подсовывает отраву вместо любовного зелья, а второй за это казнит невиновных герцогинь. Не король и его придворный маг, а пара жуликов. Но показывать, что я разгадала его игру, не стоило.
— Не совсем, — не стала я разочаровывать Теодоро, улыбаясь так сладко, как получалось. — Но критически воспринимать больше не мешает.
Или графиня Хаго права и Теодоро не собирался меня казнить? Что же было в его планах? Помилование на определённых, невыгодных для меня, условиях?
— Что же будет твоим условием для возвращения, Эстефания? — прервал мои размышления мурицийский король.
Он сделал ещё один шаг. С трудом, но сделал. И хотя до меня ему было ещё далеко, я забеспокоилась. Чем дольше мы разговариваем, тем дальше он продвигается. Теодоро был красив, не спорю, но его красотой хотелось любоваться на расстоянии. Большом расстоянии, откуда любое величие кажется ещё величественнее, а недостатки вообще незаметны.
— Гарантии, Ваше Величество. Мне нужны гарантии, — брякнула я, решив не уточнять, какие. В конце концов, Теодоро — не маленький мальчик, сам догадается, что нужно предложить беглой аристократке. А когда догадается — и мне расскажет. — Вот когда вы их сможете предоставить, тогда и вернёмся к этому разговору. А сейчас — уходите.
Я сделал изгоняющее движение рукой, и Теодоро опять вынесло в окно, только пятки неэлегантно сверкнули. Эх, не простит он мне такого унижения своей Сиятельной личности, пусть я не стала задерживаться во сне и проверять, как он там: свалился в кусты под окном или улетел пудрить мозги другим дурочкам.
Я села на кровати и закуталась в одеяло, но это не помогало согреться. После общения с Теодоро трясло так, что аж зубы постукивали друг о друга. Понять бы ещё, в чём причина его повышенного интереса к моей персоне: просто не терпит отказа или я встроена в монарший план, который без меня начинает подозрительно трещать и расползаться? Оба варианта для меня не сулят ничего хорошего, но второй куда хуже первого.
Я потянула к себе кружку с водой, которую нагрела коротким заклинанием, и начала прихлёбывать почти кипяток, бездумно пялясь в окно, за которым уже светало. Почему-то казалось, что и в реальности Теодоро оттуда запросто может вылезть, как это было в герцогском городском особняке. Ибо зачем ещё молодому магу владеть левитацией, как не для того, чтобы лазать по чужим окнам?
Горячая вода помогла согреться и прийти в себя, но увы, не помогла пролить ни лучика на те тайны, которые меня окружали и которые продолжали меня тревожить. Я словно слышала шорох песчинок, которые падают из одной половины песочных часов в другую, отсчитывая отведённое мне время. Его, конечно, можно сделать почти бесконечным, переворачивая часы. Но для этого их сначала нужно найти.
Проснулась Ракель. Широко зевнула, взглянула на меня и спросила:
— Ты чего не спишь?
— Сон плохой приснился, — пояснила я. — А теперь уже и смысла ложиться нет, вставать скоро. Но ты ещё можешь поспать, я разбужу.
— Да разве я усну теперь? У нас же первой парой Магическое право. Брат предупреждал, что его пропускать ни в коем случае нельзя. И опаздывать тоже ни в коем случае. Самый злобный преподаватель. То есть он не совсем преподаватель. Его приглашают раз в два года на этот курс. Но принимает он его очень придирчиво, — затараторила Ракель, торопясь ввести меня в курс если не магического права, то основы получения по нему положительной оценки. — А если не сдашь, то сразу из университета отчисляют. Нам-то ещё ничего, а вот второму курсу будет обидно.
— Второму курсу? — я окончательно очнулась от посторонних размышлений. — А им почему?
— Я же тебе только что сказала, — недовольно фыркнула Ракель. — Лекции по этому предмету читают раз в два года. То есть в этот раз его читают нам и второму курсу, понятно теперь?
— Совершенно. Что курс самый страшный из всех, что нас ожидает. И что его не просто нельзя пропускать, на него даже опаздывать опасно для жизни.
— Положим, не для жизни, но для успеваемости точно, — хихикнула окончательно проснувшаяся Ракель. — И тебе не поможет даже личное ученичество у принца Рауля.