Межкультурные коммуникации: теория и практика
Шрифт:
– Я рада это слышать. Но… то, что с ним случилось… Простите, но, когда он коснулся меня, я вместе с ним испытала страх и боль. Это было связано с чем-то, что он любит.
Посол только слегка качнул подбородком, а второй мужчина вытащил откуда-то из складок ткани тонкий планшет и принялся водить над ним пальцем. Записывал, что ли? Показал планшет послу, тот опустил глаза, что-то прочёл и сообщил:
– Потенциально наша благодарность возрастает. Связываемся с родителями Аа’ммана. Эмоциональные слова потенциально указывают на опасность.
Анна кивнула. Ребус сложился – эта догадка была верна. И почему-то Анна была уверена, что речь идёт о матери. А ещё краем сознания она теперь знала, как айнна’й ощущают материнскую любовь. Только вербализировать не могла.
– Уважаемая Анна Зейдман-сан, – продолжил посол. – Считаете ли вы допустимым позволить нашему медику изучить ваше физическое состояние?
Посол не двигался, но Анна угадала, что медик – это стоящая рядом с ним женщина. И быстро помотала головой:
– Нет, спасибо. Врачи нашего народа уже привели моё здоровье в полный порядок.
Она и раньше планировала сбежать на другую сторону земного шара, если кто-то из айнна’й протянет к ней руку. А уж теперь, после незабываемого опыта, подозревала, что от страха научится проходить кротовые норы без космического корабля.
– Принято. По традиции народа людей. От себя и своих коллег озвучиваю прощание.
Развернувшись, они бесшумно вышли из палаты. Анна стёрла со лба пот и подумала о том, что проспала бы сейчас часов десять.
***
С голографического экрана смотрели два взволнованных лица. Но, предсказуемо, волновались они отнюдь не из-за того, что Анна два дня провалялась в больнице. А потому что она вступила в эмпатический контакт с айнна’й.
Откинувшись на спинку любимого кресла, Анна вяло отбивалась от расспросов, а потом слушала увлекательный спор на тему того, можно ли вообще разделять эмпатию и телепатию как понятия. Где проходит граница между эмоциями и мыслями? Там, где мысль оформляется в слова и картинки? Ни в коем случае! А если говорить об эмоциях как о зеркалах мыслей, то получается, что вся разница между эмпатией и телепатией – в глубине понимания?
Эти два чудика, забывших о ней в пылу спора, были её родителями. Анна их любила, обоих. Но куда сильнее – с тех пор, как начала жить отдельно.
Папа повернулся, полез куда-то в документы (может, в поисках подтверждения своей версии), и ненадолго стало видно его бионическое плечо. И тонкий шов на шее – то место, где бионика крепилась к телу.
У него не было руки, части грудной клетки и фрагмента позвоночника. Всё – после занятной встречи с инопланетной живностью. В первые несколько прилётов крупные шерстяные твари чуть ли не руки людям лизали, валялись на спинах, охотно шли к огню и теплу. А в очередной – накинулись стаей на осмелевших учёных.
Сильно позднее исследователи описали сложные биологические ритмы, чередование доверчивости и агрессии в течение длинного, равного пяти земным годам, периода. А тогда Анна слышала крик отца. И собственный вопль, от которого, кажется, оглохла. И далёкие, неестественно тихие выстрелы.
***
Научило ли это кого-то не соваться в пасть инопланетным созданиям? Анну – да. Родителей и всё человечество – едва ли.
***
Кравчик-сан тоже требовал подробностей контакта – причём в деталях. Его особенно заинтересовало, что Анна никак не могла выразить словами то, что ощутила, а все попытки подобрать названия казались жалкими и слабыми.
Зато Сяомин сорок минут возмущалась, ругалась и сочувствовала, болтаясь суетливой голограммой над столом, пока Анна готовила себе ужин.
– А знаешь, – выдохнула она, – я бы не отважилась.
– Чушь. Тебя там не было. Кто угодно…
Голова всё ещё потрескивала. И Анна хотела бы ругаться на себя за глупость и неуместный авантюризм, но потом вспоминала всё случившееся – и злость пропадала. Потому что нельзя было поступить иначе.
Разумеется, стоило Анне появиться в научном центре, как её немедленно позвала к себе Шуша. И – немыслимо! – затворила дверь.
Внимательно осмотрела с ног до головы, чуть ли не обнюхала, пока обнимала, а потом устроилась на лежанке и внимательно посмотрела снизу вверх. Анне стало не по себе.
Шуша покачала головой. Покивала. Анна осторожно опустилась на краешек человеческого кресла и сложила руки на коленях, чувствуя себя провинившейся школьницей.
– Моя дорогая Анна! – воскликнула Шуша после нехарактерно долгой для шукхакх паузы. – Каждая чешуйка на моём теле начинает сиять ярче, когда я вижу тебя здоровой и благополучной!
Это было самое обвиняющее ласковое обращение, которое Анна слышала за всю жизнь. У Шуши подрагивали ноздри, она водила плечами и вообще представляла собой образец укоризны.
– Простите, – произнесла Анна, – я понимаю, что это было опасно. И, честное слово, я предпочла бы не влезать в подобные ситуации, но…
– Тебе стоит знать, – после ещё одной длинной паузы проговорила Шуша, – что корабль, на котором находилась мать Аа’ммана, захватили человеческие космические преступники. Мальчик, будучи связан с ней эмоционально, почувствовал её боль и страх. А благодаря тому, что ты сообщила об этом посольству, корабль вовремя удалось обнаружить и отбить.
Анна не знала, что сказать, даже вздохнуть не могла. Как удар под дых.
– Она в порядке? – пробормотала Анна с трудом.
– В полном. Скоро прибудет на гостеприимную Землю, где её уже ожидают супруг и ребёнок.
– Я…
Несколько раз сглотнув, Анна так и не нашла подходящих слов. А Шуша широко ей улыбнулась.
***
– Знаешь, – заметил Киран за традиционным кофе, – мы, учёные, конечно, отбитые на всю голову. Но это уже перебор.
– О чём ты?