МИ (Цикл)

Гудкайнд Терри

Оставив Глорию, Никки помчалась в главные здания, спеша по коридорам. Она беспокоилась о девочке. Тистл видела разрушение своей деревни, сражалась с Пыльными людьми, песчаными пумами и драконом, и если уж она утверждала, что появилось нечто срочное…

Или, может быть, Тистл вспомнила некоторые детали, которые они могли бы применить?

Тистл ожидала в их покоях, сидя на койке — истертые коленки прижаты к груди, все тело дрожит. Когда девчушка увидела Никки, в ее больших медово-карих глазах читалось облегчение, но также и страх.

Прежде чем Никки успела что-либо сказать, девочка произнесла:

—

Я уже съела семена. Я знала, что ты попытаешься остановить меня, но теперь уже поздно. Это был единственный способ, в котором я могла быть уверена, так что теперь ты должна сделать это.

Холод, будто тонкой ледяной струей, рассек спину Никки. Она шагнула вперед.

— Что ты имеешь в виду?

Тистл сжимала в руках высушенные лепестки и листья. Никки мгновенно узнала сморщенное растение, особый фиолетово-алый цветок, его рассыпавшийся стебель. Девочка протянула руки, чтобы показать. Цветок смерти, ядовитое растение, который Бэннон неуклюже подарил ей, не зная его ужасающих возможностей. Как колдунья, Никки сохранила соцветие, потому что знала, что такое мощное средство не должно пропасть впустую.

Глаза Тистл вспыхнули. Никки кинулась навстречу девочке, но та сунула остатки высушенных лепестков себе в рот.

— Остановись!

Тистл проглотила.

Никки схватила ее подбородок, потянув за челюсть, пытаясь удалить остатки изо рта, но Тистл крепко сжимала зубы.

— Слишком поздно, — пробормотала она. Затем начались судороги.

Никки призвала магию. Может, с ее помощью она избавит девочку от яда. Возможно, она найдет способ нейтрализовать смертельную субстанцию.

Но Никки знала, что никакое исцеляющее заклинание не сможет противостоять яду цветка смерти. Колдунья вспомнила пытки императора Джеганя, как он испытывал вариации смертоносного растения в лагерях, называя их «местами криков». Это не одна из тех леденящих душу историй, которые шепчут над кружкой эля в таверне. Цветок смерти был поистине самым страшным ядом из существующих.

Если бы Никки могла убить Джеганя снова, она бы это сделала.

— Нет никакого излечения, — вызывающе произнесла Тистл. — Ты сама мне об этом говорила. — Теперь ее рот был пуст. Она проглотила каждую частицу смертоносного цветка.

В гневе и отчаянии Никки трясла узкие плечи девочки.

— О чем ты думала? Зачем ты так поступила?

— Чтобы не оставить тебе выбора, — проговорила Тистл. Ужасная дрожь терзала ее тело, голос охрип. — Чтобы сделать долину вновь прекрасной, чтобы каждый мог жить своей жизнью… точно так, как я всегда хотела.

Никки обняла Тистл, словно боялась, что сиротка попытается сбежать.

— Это глупый, бесполезный поступок. Это не поможет.

В памяти Никки промелькнул образ Джеганя, сидящего возле своего шатра, слушающего долгую агонию испытуемых после того, как они глотали яд. Некоторым требовалось несколько часов, чтобы умереть, у кого-то это занимало дни. Даже самая умеренная доза вызывала кровотечение из глаз, из ушей, ноздрей. Некоторые жертвы корчились так неистово, что из-за судорог ломался хребет. Они кричали, пока не отхаркивали свои голосовые связки кровавыми ошметками. Их кожа раздувалась, суставы лопались. Некоторые раздирали кожу на лицах, пытаясь избежать боли.

Тистл вздрогнула в объятиях Никки, и начала кашлять. Кожа стала белой, как мел,

губы побледнели. Ее грустные медово-карие глаза наливались кровью.

Никки знала, что произойдет дальше с бедной девочкой.

— Нет никакого излечения, дитя. Зачем ты так сделала с собой?

— Для тебя. — Тистл задыхалась. — Чтобы дать тебе то, что нужно. Чтобы сделать выбор за тебя. — Она корчилась и металась, Никки пыталась крепче ее держать. — Что можешь сделать ты — это дать мне быструю и безболезненную смерть. Избавление. — Она подняла глаза. — Возьми одну из стрел, пронзи мне сердце, быстро и легко. Пока еще не поздно.

— Нет! — Никки призвала свою магию, пытаясь подобрать исцеляющие заклинания. Она направила в девочку силу, чтобы поддержать ее, но яд цветка бушевал лесным пожаром. — Я не могу!

— Возьми кровь моего сердца. Это ведь нужно, чтобы противостоять Виктории.

Никки бросила взгляд на бритвенно-острые стрелы с железными наконечниками, которые оставила на письменном столе.

— Если ты любишь меня, то спасешь от того, что будет дальше, — сказала Тистл. — Убей меня. Ударь стрелой мне в сердце.

— Нет!

Девочка продолжала охрипшим голосом:

— У тебя будет кровь, которая тебе нужна. Неотъемлемый яд. — Когда начались конвульсии, ее маленькие ладони схватили черное платье Никки. — Останови Викторию, спаси мою землю.

Сердце Никки разрывалось. Она держала сироту, чувствуя, что спазмы учащаются. Колдунья знала, что боль — лишь начало того, что будет длиться часы, возможно даже дни, когда Тистл, крича все это время, медленно будет разрывать себя на части.

— Я знаю, что ты любишь меня, — пробормотала Тистл, поднимая дрожащую руку, чтобы на мгновение коснуться щеки Никки.

«Нет…» прошептала Никки, и она не была уверена, что девочка ее услышала.

Тистл кашляла и вздрагивала, прижимаясь к ней лицом.

Не желая выпускать из объятий умирающую девочку, Никки протянула руку и магией потянулась за одной из стрел. Стрела проплыла по воздуху через всю комнату и опустилась ей в ладонь. Она ухватила пальцами древко, заметив серебристый блеск отточенной кромки наконечника.

Тистл больше не могла сдержать боль. Она вздрогнула и закричала.

Никки сжимала девочку как можно крепче, зная, что агония только усилится. Держа стрелу в правой руке, она немного повернула Тистл левой, находя уязвимое место на груди. Когда слезы выступили из глубины синих глаз Никки, она вогнала стрелу, забирая боль девочки так мягко, как могла.

И когда она вытащила стрелу, та от наконечника до самого окончания древка стала красной от густого слоя крови сердца Тистл. Неотъемлемый яд.

Никки склонила голову, невольно добавив еще один ингредиент в кровавую стрелу — одинокую слезу. Первая слеза, которую пролила Никки за очень долгое время.

Глава 74

Пока она вышагивала по Клифуоллу, готовая убить Госпожу Жизнь, Никки ощущала себя черной тенью, полную острых лезвий. Пустая внутри, с бездонной ямой вместо сердца, какую она видела в центре Шрама; Никки схватила кровавую стрелу, чей острый наконечник совсем не затупился от липкого покрытия. Неотъемлемый яд был основан на опасной любви, — любви, существование которой Никки никогда не признавала.