Мидии не родят жемчуг (рассказы)
Шрифт:
– Ничего, - Лешка тоже демонстративно обращается ко мне и даже трогает за плечо, мол, не дрейфь: - мы дождемся ветра соответствующего направления, чтоб на нас не дуло, и жахнем! Ховайся, кто может!...
– Да-а-а...
– обреченно тянет Президент, - невероятно низкие частоты. Воистину, "вбыв бы", прости господи!...
– И опять обращается ко мне: - Такой у нас, понимаешь, народ: не всякий политик шофер, но каждый шофер - политик!
На этом разговор прерывается. Остаток пути преодолеваем молча. Я пытаюсь фальшиво дремать, делая вид, что ничего не произошло. Исподтишка наблюдаю за обоими.
Как я отношусь к каждому из них, к Лешке и Президенту? Вроде бы, как оцениваю, так и отношусь. Лешка - рубаха-парень, рубаху же последнюю и отдаст. Незлопамятный, нежадный. Что еще коллективу надо? Правда, иногда бывает пошл и груб, в смысле, неадекватно ситуации пошл и неадекватно груб. Но при "языковой" решительности, даже жестокости - жесткости в нем ноль, мухи не обидит. Президент - сам себе на уме, независимый. Много знает. Иногда по лицу гуляет тень гордыни и презрения - без конкретики, но все равно неприятно. Словом, у меня нашлись бы претензии к тому и другому, но обоих, в принципе, жалко. Наверное, потому, что во мне есть и от того и от другого. Мне не хочется, чтобы они ругались. Я хочу их навечно примирить худой мир лучше доброй ссоры. Но с кого из этих "полярных сов" и "рогоносцев", "барана" или "президента", начать?
Я решил начать с Президента.
Однажды утром, перед выездом на линию, пока Лешка бегал к диспетчеру за путевкой, я обратился к Президенту. Мол, Николай Александрович, ты Дэйла Карнеги читал?... То-то. Заметно. Очень жаль. Ты же, Ник Саныч, чего греха таить... У тебя же, между нами говоря, мозгов побольше. Вот и пойди Лехе навстречу, снизойди, так сказать, попытайся взглянуть на мир его глазами, может и поймешь его как-то. Ведь понять - значит простить. Глядишь, и рассосется эта неприязнь, и перестанешь ты валидол грызть, а он, Лешка, по твоему благому примеру тоже, возможно, постарается на твою точку зрения встать, хотя ему-то в этом будет и трудновато.
И что бы вы думали, "сложный" Саныч вдруг сразу же и выдал "простую" формулу, прямо как его вечный оппонент:
– А, понял: клин клином вышибают! Что ж, попробуем.
Я даже удивился, как он быстро все подсек и перестроился на простецкий лад.
Пришел Лешка. Поехали. Началось все как обычно.
– Мужики, а я сегодня грядки свои полоть не буду - нехай им, кукарекают, как говорил мой тесть, - не выспался. Сосед, блин, заколебал...
– А ты его "вбый"!... Чтоб спать не мешал! Чайником по сковородке!... оптимистично посоветовал Президент, вальяжно закуривая.
Лешка осекся, но быстро "восстановился", видимо, относя "президентский" совет на хорошее настроение Саныча. Миролюбиво ответил:
– Ну ты даешь, Саныч. В принципе, сидеть не охота. Хотя, по системе, от сумы и от тюрьмы не зарекайся, как говорится... Я жене тоже говорил: мне за тебя, дуру, сидеть не охота, но жить, элементарно, тоже хочется. Во!
– он опять показал шрам на голове.
– А тесть...
– Не-е-т, Лексей, - вкрадчиво, но настойчиво прервал его Президент. Ты ведь умный парень, надо было с ним - нет, не с тестем, а с соседом по-умному. Чтобы раз, но навсегда.
Тон Президента показался мне зловещим, но для Лешки эта явная наигранность оказалась пока недоступной. Не привык он, чтобы Президент говорил о чем-то несерьезно - вот в чем дело. Поэтому мог оценивать слова Президента как угодно, но не как глупую шутку или, тем паче, как утонченное издевательство. Потому что если раньше Президент и издевался, - что было, то было - то как-то по-другому, как-то это было очень уж понятно и, кстати, поэтому необидно (расстраивался после этих "издевательств", почему-то, сам Президент).
Президент стал посвистывать и строить глупое лицо, с преувеличенным вниманием глядя на дорогу.
– Ну и что я должен относительно этого соседа-придурка делать?
– Лешка надеялся получить практический совет. Какую он ни испытывал неприязнь к Президенту, а все-таки считал его вполне образованным.
– В правоохранительные органы, что ли заявить, пусть оштрафуют за хулиганство? Он же общественный порядок нарушает - лишает граждан заслуженного покоя. Весь подъезд страдает.
Президент улыбнулся:
– Да ну что ты, Лексей, сам же говорил: менты - колуны, и те невпопад, судьи - грабли, и те дырявые; всех бы в одну подсобку с мелкой решеткой, да запереть. Не-е-ет. Здесь надо мозги включить. Я бы вот что тебе посоветовал..., - тут Президент сделался очень серьезным, как будто выступал на профсоюзном собрании. Нахмурил брови, губы в узел собрал. С таким выражением лица он просто не мог иронизировать - так я до сегодняшнего дня думал. Понизил голос и даже оглянулся, хотя оглядываться в кабине не на что, разве что на календарь с голой женщиной.
– Только ты потом, ежели раскусят, никому не говори, что это я тебе посоветовал. Идет?
Лешка кивнул и аж рот открыл - само внимание.
– Ты его, прости господи, попробуй... поджечь. Да-да, что вылупился: сгорит и нет проблем. Все соседи спасибо скажут. Заодно, и слава Герострата тебе обеспечена. Знаешь, мужик был один в Древней Греции, Герострат. Простой такой мужик. Храм сжег - и прославился!... Дешево и сердито.
У Лешки вытянулось лицо, он испуганно взглянул на меня.
– Да ты что, Саныч... Николай Александрович... Нашел тоже древнего грека. Я, конечно, никому не скажу про твой, извини, Герострат, но и делать этого, понял, не буду. Что у меня, файлов не хватает, что ли? Я же, кажется, русским языком сто раз говорил, что сосед этот - через стенку живет, двери рядом.
– Видно было, что Лешка обиделся: - Ты, Ник Саныч, прости господи, наверное, хочешь, чтобы и я заодно, в принципе, сгорел, а? Со всем имуществом...
– Ах ты, незадача!...
– Президент озабоченно схватился за подбородок, шумно потер дневную щетину.
– Забыл, забыл, Лексей, извини. Сам-то ты, конечно выскочил бы, а вот имущество - конечно. Конечно, в принципе, конечно. Но с другой стороны, Лексей, по идее, память все-таки останется: был такой телевизор, был видик, костюм выходной... Ведь главное - память? Ты же сам говоришь: "война-с!" Ради нужного дела кому-то и пострадать не грех! По системе-то, а! А як же-ж!..
– Ты, Саныч, хрен с мыльницей не путай...