Миф Линкольна
Шрифт:
И вот теперь еще ко всему прочему Фримонт с его всеобщим освобождением рабов…
Конечно, Линкольн прекрасно понимал чувства генерала. Бунтовщики нанесли сокрушительное поражение силам Союза Северных Штатов в южной части Миссури и теперь продвигались на север. Фримонт оказался в изоляции, обладая лишь небольшими человеческими и материальными ресурсами. Ситуация требовала решительных действий, и он ввел в Миссури военное положение. После чего зашел уже слишком далеко, издав указ об освобождении всех рабов, принадлежащих повстанцам.
Ни сам Линкольн, ни Конгресс так далеко никогда не заходили.
Несколько президентских посланий и даже непосредственное требование главы государства как-то смягчить условия
– Мадам, вы должны понять, что существуют более серьезные соображения, влияющие на принятие решений, нежели ситуация в Миссури. Вы сами совершенно справедливо напомнили мне, что идет война, и война жестокая. К несчастью, причины, приведшие к противостоянию сторон в этом конфликте, не столь однозначны.
Однако главной причиной противостояния, как это было всем известно, являлось рабство.
Правда, с точки зрения Линкольна, рабство вообще не было проблемой. Он уже обращался к сепаратистам с мирным предложением, в котором обещал им сохранение всех их рабов. Он даже разрешил им взять новый флаг, послать представителей в Монтгомери и сохранить свою Конфедерацию при условии, что они разрешат взимание пошлин в своих портах. Если южные штаты откажутся от выплаты пошлин, промышленность Севера будет подорвана, и общенациональное правительство признает себя банкротом. Тогда не потребуется никаких армий, чтобы с ним справиться. Пошлины – главнейший источник государственных доходов. Лишившись их, Север окажется в крайне бедственном положении.
Однако, напав на форт Самтер, южане тем самым выразили свое глубочайшее презрение ко всем его попыткам примирения.
– Мистер президент, я целых три дня ехала в переполненном поезде по ужасной жаре. Могу вас заверить, что путешествие было не из приятных. Но я приехала сюда потому, что генерал хочет, чтобы вы поняли: единственные соображения, которые имеют значение, – это соображения блага для всего нашего народа. Бунтовщики выступили против нас и взялись за оружие. Их нужно остановить и положить конец рабству.
– Я уже писал генералу, и ему прекрасно известно мое мнение на этот счет, – возразил президент.
– Он полагает, что оказался в чрезвычайно сложном положении из-за того, что ему противостоят люди, которым вы доверяете.
Это было странное замечание.
– Кого вы имеете в виду?
– Он считает, что ваши советники – те люди, которые находятся к вам ближе, чем он, – способны внушить вам большее доверие.
– И этим объясняется его неповиновение моим приказам? Мадам, его прокламация об освобождении рабов не может быть оправдана никакими военными обстоятельствами или какой-то другой необходимостью. Он принял политическое решение, которое не имел права принимать, так как оно не входит в сферу его компетенции. Несколько недель назад я направил к нему моего личного секретаря, мистера Хея, который попросил генерала изменить ту часть его указа, где он требует немедленного освобождения всех рабов в Миссури. На мою просьбу генерал никак не ответил. Вместо ответа, насколько я понимаю, он прислал вас для личной беседы со мной.
На самом деле все обстояло еще хуже. Как явствовало из донесения Хея, штаб Фримонта погряз в коррупции, его войска находились на грани бунта. И неудивительно. Фримонта всегда отличали упрямство, истеричность и бестолковость. Его карьера состояла из сплошных провалов. В 1856 году, проигнорировав советы политических советников, он сделал отмену рабства главным лозунгом своей президентской кампании. Однако страна была еще не готова к подобным революционным преобразованиям. Фримонт ошибся, положившись на собственные чувства. И эта ошибка привела его к поражению.
– Генерал убежден, – продолжала его супруга, – что война с бунтовщиками будет долгой и страшной. Одним оружием нам их не одолеть. А чтобы получить поддержку иностранных государств, мы должны принять во внимание и другие соображения. Генералу известно отношение англичан к вопросу о постепенном освобождении рабов и стремление многих заметных политических фигур на Юге пойти навстречу англичанам. Мы не можем допустить, чтобы это произошло. Как президенту, вам наверняка должно быть также известно, что Англия, Франция и Испания уже готовы признать суверенитет Юга. Англия – по причине своей заинтересованности в хлопке. Франция – потому что император нас не любит…
– Вы – настоящий политик, мадам.
– Я стараюсь быть в курсе событий. Да и вы сами как человек, которому этот высокий пост достался благодаря случайности, не должны отмахиваться от мнения окружающих.
Подобное оскорбление Линкольну приходилось выслушивать не в первый раз. Он победил на выборах 1860 года исключительно благодаря расколу в Демократической партии, которая совершила непростительную глупость – выдвинула двух кандидатов. Тем временем своего собственного кандидата выдвинула и партия Конституционного союза. Все трое получили 48 процентов голосов на прямых выборах и, соответственно, 123 голоса выборщиков. На долю Линкольна досталось 40 процентов общих голосов и 120 голосов выборщиков, что и обеспечило ему победу. Но он был всего лишь адвокатом из Иллинойса, а его опыт в большой политике ограничивался одним сроком в Палате представителей. В 1858 году он даже потерпел поражение на выборах в Сенат, проиграв своему давнему противнику Стивену Дугласу. И вот теперь, в пятьдесят два года реализовав свою мечту и заняв на очередные четыре года президентское кресло в Белом доме, Линкольн оказался в центре самого крупного конституционного кризиса за всю историю страны.
– Должен вам заметить, мадам, что не могу отмахнуться от мнений окружающих меня людей, так как я ежедневно вынужден их выслушивать. Генералу не следовало втягивать негров в эту войну. У войны иная, гораздо более значимая для страны цель, и негры не имеют к ней никакого отношения.
– Вы ошибаетесь, сэр.
Он разрешал стоявшей перед ним женщине те вольности, которые не позволил бы никому другому, понимая, что она всего лишь защищает своего мужа, как любая верная жена. Но супруги Фримонт приблизились к грани, за которой начиналась государственная измена.
– Мадам, из-за поступков генерала штат Кентукки готов перейти на сторону повстанцев. Мэриленд, Миссури и ряд других пограничных штатов могут в любой момент последовать его примеру. И если б главной причиной нашего конфликта было освобождение рабов, мы, несомненно, потерпели бы поражение.
Миссис Фримонт хотела возразить ему, но он жестом заставил ее замолчать.
– Я не хочу, чтобы у кого-то возникали какие-либо сомнения по поводу той позиции, которую я занимаю. Моя задача – спасти Союз. И я буду добиваться этого теми способами, которые дозволяет мне Конституция. Чем скорее будет восстановлена единая власть в стране, тем скорее Союз вернется к своему прежнему состоянию. Если б я смог спасти его без освобождения рабов, то не задумываясь пошел бы на это. Если б я смог спасти Союз только путем освобождения рабов, я бы тоже не задумываясь сделал это. И если б я мог спасти его, освободив одних, а других оставив в рабстве, то, наверное, пошел бы и на это. Все мои действия по отношению к рабству и к цветному населению страны объясняются исключительно моим стремлением к благу нашего государства. И если я воздерживаюсь от каких-то действий, то лишь потому, что не считаю, что они смогут спасти Союз. В тех случаях, когда я чувствую, что делу единства может быть причинен вред, то бываю предельно осторожен. В тех же случаях, когда я уверен, что дело единства получит от этого пользу, я поступаю со всей возможной решительностью.