Миф о красоте: Стереотипы против женщин
Шрифт:
В нашей культуре так заведено, что мужчины и женщины должны постоянно причинять друг другу боль и обижать друг друга, когда речь заходит о красоте. Ни одна из сторон не может стать победителем, пока сохраняется неравноправие, основанное на власти красоты. В приведенном выше диалоге мужчина говорит слова, которые в культуре, свободной от мифа о красоте, означали бы высшее проявление любви: он любит ее и ее внешность за то, что она — такая, какая она есть. Однако в нашей культуре женщина вынуждена швырнуть его подарок ему же в лицо. Это признание расценивается как недостаточное, ей важнее, чтобы он видел в ней произведение искусства высшей пробы. Но если бы его любовь к ней, «такой, какая она есть», считалась бы более ценной, чем выставление ей высокого балла по шкале красоты, женщина чувствовала бы себя уверенной, желанной, незаменимой, и в этом случае ей не нужно было бы покупать так много косметических продуктов. Она и так любила бы себя и других женщин. Она бы начала поднимать голову.
Итак, миф о красоте устанавливает правило: высокая оценка по шкале
Это противоречие имеет значительно более глубокие корни, чем простая женская неуверенность в себе. В женщине говорит не только она, но и в отсутствие самоуважения враждебное отношение к мужскому полу: почему ее любимый просто потому, что он мужчина, имеет право оценивать ее, сравнивая с другими женщинами? Почему она должна испытывать потребность знать свою позицию в рейтинге, ненавидеть в себе эту потребность, а также ненавидеть себя за то, что знает это? Почему его ответ имеет для нее такое огромное значение? Мужчина и не подозревает, что его слова отразятся на том, как она будет ощущать себя, когда они в следующий раз будут заниматься любовью. Она злится по целому ряду веских причин, которые могут не иметь ничего общего с намерениями данного конкретного мужчины. Обмен репликами в их диалоге напоминает женщине о том, что, несмотря на равенство во многих вопросах, именно в этом вопросе, столь важном для нее, она не имеет равных с мужчиной прав и возможностей, и это может разрушить все.
Красота не связана ни с сексом, ни с любовью. Даже если женщина обладает красотой, само по себе это не приносит ей любви, хотя миф о красоте заявляет, что должно принести. И именно потому, что красота враждебна по отношению к любви, многие красивые женщины относятся к мужчинам цинично. «Только господь Бог, дорогая моя, — шутливо замечал Йейтс, — может любить тебя только за тебя саму. А не за твои светлые волосы». Эта цитата представляет собой беззаботный стих. Но по своей сути это эпическая трагедия, выраженная в трех строчках. Красивая женщина лишена радостей и трудностей земной любви конкретного мужчины, потому что не может поверить в то, что кто-то может полюбить ее «за нее саму», за то, кем она является. Миф о красоте вселяет дьявольское сомнение, представляя абстрактную красоту как непременное условие любви: куда девается любовь, когда уходит красота? И если женщину нельзя любить «только за нее саму», то за что же тогда ее любят? Оден знал, что и мужчины, и женщины «с молоком матери впитывают» стремление «не к универсальной любви, а к любви единственной, только к тебе одной». А миф о красоте предлагает универсальную «любовь»: блондинку с пухлыми губами в этом году, изящную рыжеволосую нимфу в следующем сезоне.
Но мы всей душой хотим, чтобы нас любили такими, какие мы есть, так, как любили в детстве, когда нежно прикасались к каждому нашему пальчику, громко и радостно восхищались каждой частью нашего тела, потому что оно было только нашим, уникальным и ни с чем не сравнимым. Будучи взрослыми, мы ищем в романтической любви освобождения от сравнивания нас с другими. Каждая из нас, даже самая измученная, хочет верить в то, что искренне любящий ее человек будет видеть в ней «самую красивую женщину», потому что он будет знать ее по-настоящему такую, какая она есть на самом деле. Но миф о красоте предлагает нам прямо противоположную перспективу: если и есть определенный набор черт, который достоин любви, то эти черты могут быть изменены на другие. Те свойства, которые делают женщину уникальной — неповторимая асимметрия черт ее лица, шрамы, навсегда оставшиеся после перенесенной в детстве травмы, мелкие морщинки и глубокие морщины, оставленные раздумьями и смехом, пережитым горем и гневом, — исключают ее из рядов мифических красавиц и, как нас пытаются убедить, изгоняют из волшебной страны любви.
Будучи вынуждена представлять себя своему возлюбленному «красавицей», женщина остается до конца не познанной. На рассвете она покидает супружеское ложе, чтобы накраситься. Она покидает его объятия, чтобы бегать вокруг сокровищницы, скрытой за колючей проволокой. Ей приходится флиртовать с незнакомыми мужчинами, потому что его влечение к ней не может заполнить черную дыру неудовлетворенности собой и компенсировать прилагаемые ею усилия. Они оба пытаются удержать шаткое равновесие на неустойчивой оси: ее лицо, ее тело. Мэри Гордон в своей книге «Окончательный расчет» (Final Payments) описывает, как миф о красоте заставляет женщин избегать мужчин: «Я знала, что не могу увидеться с ним сейчас, когда мой живот нависает над верхней кромкой трусиков, а ляжки трутся друг о друга... Мне предстояло столько всего сделать, прежде чем можно будет с ним встретиться! Это знание заставило меня на мгновение почувствовать ненависть к нему за то, что без красоты он не сможет любить меня». Но если он не узнает ее сейчас, в ее нынешнем состоянии, он никогда не узнает ее полностью. И если она не может довериться ему и поверить в то, что он способен любить ее, когда она находится не в лучшей физической форме, то она никогда не сможет полностью доверять ему.
Ритуалам красоты придают такое значение, чтобы отношения между мужчинами и женщинами, несмотря на общественную тенденцию к равноправию, по-прежнему воспринимались как диктаторские. Когда мы ставим удовольствие, секс, еду или самооценку женщины в зависимость от оценочных суждений мужчины, последний тем самым превращается скорее в законодателя, устанавливающего законы получения ею удовольствия, чем в партнера. Сегодня красота представляет собой то, чем в свое время был оргазм, а именно нечто, что женщина получает от мужчины при условии, что она подчиняется ему и смиряется со своей женской ролью, и еще, если ей повезет.
Для многих мужчин миф о красоте стал своего рода лекарством, защищающим их от опасности самопознания. Созерцание произведения искусства, в которое превращают живых женщин, — это единственный способ обмануть себя, убедить себя в том, что ты бессмертен. Если глаза женщины — зеркало, в которое смотрится мужчина, а оно стареет, то и он непременно увидит, что стареет тоже. Но новое зеркало или новая фантазия на тему «красоты» спасает его от самоанализа. Непосредственный контакт с зеркалом может нарушить его идеальную природу. Ките в «Оде греческой вазе» писал: «Она не может состариться, хотя тебе самому не дано такого блаженства. Твоя любовь и она будут вечно прекрасны». Эта фраза, над которой бессонными ночами размышляло не одно поколение школьниц, повторяет женщинам обещание, что они получат любовь, только если смогут остановить время. Твоя любовь будет вечной, потому что она будет вечно красивой? Девочки понимают и обратную, темную сторону этого, а именно: если они не будут вечно красивыми, мужчины не будут их вечно любить.
Но что дает миф о красоте мужчинам? Он заставляет их страдать, потому что учит, как избежать любви к женщинам. Он не дает мужчинам по-настоящему видеть женщин. И, как ни парадоксально, он не поощряет и не удовлетворяет их сексуальное желание. Предлагая вместо реальной женщины ее зрительный образ, он притупляет мужское восприятие, сводя все органы чувств к зрению и ослабляя даже его.
Симона де Бовуар сказала, что ни один мужчина не может свободно любить толстую женщину. Но если это так, то насколько свободны мужчины? Чтобы понять, к чему приводит мужчин миф о красоте, женщины должны представить себе, как подруги и женщины-коллеги критикуют их избранников, даже если те остроумны, обладают сильным характером, сексуальны, богаты и добры, только потому, что внешне они не так хороши, как Возничий Праксителя. Женщины понимают, что существует два разных вида восприятия. Есть внешняя привлекательность, и есть «идеал». Когда женщина смотрит на мужчину, ей могут не нравиться какие-то его физические характеристики, например рост, цвет волос или фигура. Но если он понравится ей как человек и она полюбит его, ей уже не захочется, чтобы он выглядел как-то иначе. Часто тело мужчины начинает казаться женщине более красивым и сексуальным по мере того, как ей начинает нравиться сам человек, обитающий в этом теле. Фигура, запах, текстура кожи, голос и манера двигаться начинают греть ей душу благодаря ее влечению к личности, живущей в нем. Гертруда Стайн в свое время сказала о Пикассо: «На первый взгляд, в нем не было ничего особенно привлекательного... но его сияние, внутренний огонь, который в нем ощущался, придавал ему такой магнетизм, что я не в силах была устоять». Аналогичным образом женщина может восхищаться мужчиной как произведением искусства, но потерять к нему всякий сексуальный интерес, если он окажется полным идиотом. То, как женщины смотрят на мужчин с точки зрения их сексуальной привлекательности, является доказательством того, что можно сексуально воспринимать человека в целом, не расчленяя его или ее на части.
Что происходит с мужчиной, который добивается обладания красивой женщиной, если его единственной целью является ее красота? Он наносит вред самому себе. Он не приобретает ни друга, ни союзника, он не получает взаимного доверия: женщина прекрасно понимает, почему он выбрал именно ее. Тем самым он совершает сомнительную покупку целого набора взаимного недоверия и подозрительности. Но кое-что он все-таки получает: уважение других мужчин, которые находят его приобретение впечатляющим.
Некоторые мужчины получают заряд сексуальной энергии от объективной красоты женщины точно так же, как некоторые женщины испытывают сексуальное удовольствие от одной мысли о богатстве и власти мужчины. Но часто это оказывается эмоциональным «кайфом», связанным с повышением своего статуса в своих собственных глазах, определенной формой эксгибиционизма, которая черпает силу в сознании того, что его друзья будут с завистью представлять себе, чем он занимается с ней в постели. Так, некоторые мужчины испытывают почти сексуальный восторг, когда вдыхают запах кожаной обивки нового «Мерседеса». И дело вовсе не в том, что этот восторг не настоящий, а в том, что он основан на значимости, которую другие мужчины придают этому кожаному салону. Мужская реакция на холодный экономический расчет мифа о красоте, несомненно, является скорее рефлекторной, чем инстинктивной, и она может быть полностью отделена от ощущения сексуального желания, от теплого человеческого общения, основанного на взаимном влечении.