Мифология пространства древней Ирландии
Шрифт:
Во-первых, я хотел бы обратить внимание на слово, обозначающее в тексте манифестацию дорог. Это слово b'uaid со спектром значений «победа, совершенство, чудо, дар, трофей». Такой дар (b'uaid) может быть назван положительным аналогом или противовесом гейса-табу в жизни героя[86]. Сам термин гейс (geis), вероятно, связан с глаголом guidid «молиться, молить». Общее значение этого термина в раннеирландской литературе – табу, нарушение которого (coll, milliud) приводило к разрушительным последствиям или даже смерти героя. Каждый герой ранней ирландской традиции наделялся определенным количеством гейсов при рождении. Обычно друиды, обладающие властью над сверхъестественным, или сами сверхъестественные существа давали гейсы будущим героям и королям[87]. Также с b'uada, в нашем случае они фактически даны Ротниам, женщиной из сида, в ночь рождения Конна, и, таким образом, все эти чудеса непосредственно связаны с Конном и являются его сверхъестественными достоинствами.
Рождение Конна, этого легендарного короля, обеспечило правильное время и обстоятельства для манифестации чудес. Т. О’Рахилли считал, что Конн, эпоним Коннахта, был божественным предком этого народа. Существительное conn в др.-ирл. означало «смысл, разум; голова», что позволило Т. О’Рахилли назвать Конна одним из богов мудрости потустороннего мира ирландской мифологии подобно валлийскому «голове потустороннего мира» – Pwyll penn Annwvyn[88]. (Не сама ли голова Конна/Конн-голова знает о дорогах и других объектах, проявляя это знание в мире?) Важно, что Конн Кетхатах однажды назван Cond Cr'inna «Конн Мудрый» (LL 364.5)[89], где Cr'inna – производное от cr'in «старый, увядший». О’Рахилли считает эту форму аналогом галльск. Senocondus «Старая Голова»[90]. (Не отвергая окончательно аргументов О’Рахилли, представляется возможным предположить, что подобное божество могло послужить моделью для псевдоисторического короля. Это еще более вероятно, если мы примем во внимание более осторожную точку зрения, согласно которой слово connacht могло изначально обозначать «главенство» или «господство» (северной династии) от conn (cond «голова»), а позже было воспринято как «потомки Конна», и «псевдоисторический» персонаж Конн Кетхатах происходит от слова Connacht, а не наоборот[91].) Итак, после рождения бога разума и смысла в мире устанавливается порядок: появляются реки, леса и долины, совершается вторичная космогония. Эта вторичная космогония, сопровождающая рождение Конна, и описана в повести «Ночное видение Фингена», в диннхенхас Темайр Луахра и других диннхенхас. Появление пяти деревьев и пяти дорог после рождения Конна можно отнести, как писал С. В. Шкунаев, к сакральной традиции, а не исторической или легендарной[92].
В то же время известно, что Конн Кетхатах считался одним из родоначальников гойделов в Ирландии и предком королей из династии И Нейллов. Таким образом, появление пяти дорог в традиции совпадает с переселением этих этнических групп.
Вообще во всех традициях существует подобное упоминание о какой-то вещи, которая, начиная с определенного времени, была утеряна или спрятана, как, например, soma в Индии или haoma в Иране, Грааль в произведениях артуровского цикла.
В нашем случае манифестация сокровенных чудес, их проявление в космосе из пред-существования следует за появлением в мире божественного короля или бога мудрости и порядка. Рождение короля часто имеет космогонические ассоциации в ритуалах и мифологиях многих культур[93]. Рождение монарха в рассматриваемом фрагменте можно воспринимать как интронизацию, которая сопровождается появлением на пиру в Таре пяти героев с пяти сторон. Интересно сопоставить наш сюжет с заговором «На поставление царя» из «Атхарваведы», где говорится: «Да изберут тебя племена на царствование, | Тебя – эти пять божественных сторон света!»; и далее «Счастливые пути многие разнообразные, | сойдясь все вместе создали тебе (царю. – Г. Б.) свободное пространство» (III.4.2,7)[94]. Согласно комментарию Т. Я. Елизаренковой это могут быть «счастливые пути» (pathya rev'atir) или персонификация: «божества счастливых путей и благосостояния». В последнем случае подобные божества аналогичны по своим функциям пяти героям нашего текста. Этот пассаж из «Атхарваведы» нужно иметь в виду и впоследствии, когда будет идти речь о месте пяти дорог в мифологическом пространстве.
Здесь может быть упомянута параллель из такого отдаленного региона, как Непал: во время радостных событий в жизни королевской семьи, таких как рождение принца, член королевской семьи распределял еду среди нуждающихся подданных. Во время таких событий для благословения королевской семьи призывались боги. В такие моменты от короля ожидалось выполнение его священной обязанности: снабжение всем необходимым своих подданных[95]. Этот ритуал очень похож на Пир Тары, во время которого король выступал в роли щедрого, по-королевски гостеприимного правителя.
Даже в раннее Новое время ирландские поэты всегда связывали чудеса ночи рождения Конна с этим предком королевской династии И Нейллов и с северной половиной Ирландии как его доменом. В знаменитом «споре филидов» (Iomarbhagh na bhFileadh) в начале XVII в. по поводу первенства северной или южной династии (И Нейллов или Эоганахтов) в Ирландии те же самые чудеса Конна выдвигались северной стороной в защиту своей позиции. Лугайд О Клери, один из северных поэтов, называл все b'uada, упомянутые в «Ночном видении Фингена», «дарами ему (Конну. – Г. Б.) от Царя Небесного» (a thiodhaicthe 'on R'igh do n'imh)[96].
Сейчас необходимо пристальнее взглянуть на сами дороги, как они появляются на сцене в «Ночном видении…», а точнее, обсудить, какая именно дорога называлась slige? Я перевожу это древнеирландское слово как «дорога». Slige – отглагольное существительное от sligid «рубит, валит, расчищает», таким образом, slige – это вырубленный или расчищенный земельный участок, каковым и являлась древняя ирландская большая дорога. Несколько более точных определений slige можно найти в древнеирландских законах. Один из таких текстов был недавно опубликован Ф. Келли из рукописи Н. 3.18 (no. 1337). Иная версия этого текста находится в «Словаре Кормака». Основываясь на языковых критериях, Ф. Келли датирует закон примерно 700 г. (по ранней форме предглагольной частицы di-, сохраненной в di-s-cuet). В нем дается определение slige наряду с другими категориями дорог: «Что такое большая дорога? Нетрудно, две колесницы могут проехать по ней одна мимо другой; она создана для встречи двух колесниц, т. е. колесницы короля и колесницы епископа, так что каждая из них может проехать мимо другой» (Caide int slige? N'i, di-s-cuet da carput sech in aile; doronad fri imairecc da carpat .i. carpat rig 7 carpat espuic ara ndichet cechtar naisech araile)[97]. Slige определяется как одна из королевских дорог, и у нее высшее место в иерархии этих дорог. Важно, что в этом самом раннем описании slige такой вид дорог ассоциируется с колесницами и королями, так же как в вышеупомянутом фрагменте из «Ночного видения…». В древнеирландской литературе колесница всегда является атрибутом короля, героя или аббата, неудивительно, что «королевский центр» Тара связан с пятинами королевскими дорогами. Таким образом, можно составить впечатление, какие дороги имеет в виду автор «Ночного видения…», когда он перечисляет пять sligeda среди других чудес.
Королевское значение slige подтверждается в предании очевидной связью пяти дорог с королями (n'i rulatar r'ig n'a carpait) и с «королевским центром» Тарой.
Обсуждая мифологические проблемы, исследователь сталкивается с необходимостью как-то определить существующие отношения времени и пространства в той или иной мифологеме, ирландской мифологеме пяти королевских дорог в нашем случае. Невозможно рассматривать мифологические тексты, разделяя пространство и время. Взаимные связи и зависимость мифологического пространства и мифологического времени в таких текстах позволяют нам говорить об определенном общем «поле» (в этом поле можно рассматривать также мифологическое знание). Время и пространство в мифологии и литературе тесно переплетены. Эта глубокая связь временных и пространственных отношений, отраженная в мифологических текстах, может быть названа мифологическим хронотопом[98]. Термин основан на эйнштейновской теории относительности и был введен в литературоведение М. Бахтиным. Хронотоп – это категория, которую невозможно объяснить вкратце. Он может действовать как средство при анализе текстов в соответствии с пропорциями и природой временных и пространственных категорий в тексте. Важной чертой этого феномена в отличие от большей части других случаев использования времени и пространства в литературном анализе является тот факт, что ни время, ни пространство не доминирует, они глубоко взаимосвязаны. Как писал М. Бахтин: «Время как бы густеет, обретает плоть, становится художественно видимым; так же пространство густеет и становится зависимым от движений времени, сюжета и истории. Хронотоп характеризуют пересечение координат и смешение индикаторов»[99].
Время и пространство связаны друг с другом в мифологическом хронотопе, из-за их неоднородности мифологический хронотоп часто приобретает странные пропорции и существенно отличается от хронотопа повседневности. Пространство в кельтской мифологии (и особенно в ирландских текстах) сложно организовано как горизонтально, так и вертикально. Горизонтальное пространство нагляднее всего отображено в средневековых ирландских топографических «справочниках» (Dinnshenchas, Acallamh na Sen'orach и т. п.); само географическое положение острова предоставляло «ученым людям» модель ограниченной плоской местности как потенциальный источник мифологического освоения.
Что касается вертикального деления мира в кельтской мифологии, то такое деление довольно бедно представлено. Мы не располагаем такой же богатой и вычурной кельтской космологией, как в скандинавской мифологии. Тем не менее какие-то следы вертикального деления пространства сохранились и в кельтских материалах, чему необходимо посвятить небольшое отступление. Обычная индоевропейская модель деления состоит из трех миров: верхнего, среднего и нижнего на оси мирового древа, и не только люди и сверхъестественные существа, но и животные принадлежат разным мирам.
Следы вертикального взгляда на пространство сохранились в нескольких кельтских преданиях о сверхъестественных превращениях, но наиболее убедительный пример может быть найден в поэме из самых ранних материалов о Бране, сыне Фебала. Поэма «Разговор друида Брана и провидицы Фебала над Лох Фебуйл» («Immaccallam in druad Brain ocus inna banfh'atho Febuil») согласно ее исследователю Дж. Карни написана в начале VII в. Она посвящена сокрытому сокровищу потусторонних женщин в колодце рядом со Срув Брайн. В первой части, где друид обращается к провидице, он описывает волшебный полет своего знания или его способности к познанию (fius) к верхним облакам (co ardn'iulu), в то время как его тело остается в Дун Брайн. Затем его знание достигает «чистого колодца» (tiprait nglan) с драгоценными камнями под защитой потусторонних женщин[100]. Полет знания начинается в среднем мире людей, где в Дун Брайн остаются сопровождающие друида. Затем его знание переходит в верхний мир облаков (здесь важно отметить разные значения слова n'el от «облака» до «экстаза, смерти»). И наконец, его знание ныряет глубоко в потусторонний колодец нижнего мира. Примечательно, что Ротниам в «Ночном видении Фингена» действует подобным же образом, и пока ее тело остается на Друйм Фингейн, ее знание путешествует по стране.