Мифы и личностные изменения. Путь к блаженству

Кэмпбелл Джозеф

Это интересно: на севере, в европейских и китайских философских системах, вы слышите про ян и инь. Мужчина — агрессор, он активен, а женщина — восприимчива и пассивна. Но в Индии все наоборот. Мужчина психологически заинтересован совсем в ином, а тут в его поле вторгаются и говорят: «Ох, ну что за радость — жить в прошлом эоне. Давай-ка начнем новый. Было бы мило сотворить мир, как думаешь?» И мужчина думает: «Да, хорошо бы»⁷¹.

Так мужчину соблазняют на деятельность. В Индии женский принцип — это шакти, змея, ползущая вверх по позвоночнику, проклятый поток энергии во всех его аспектах. Одно из величайших воплощений богини в Индии — это Дурга Пуджа. Дурга — обличье, у которого восемнадцать рук, вооруженных мечами (когда вы взяли свой нож, вы играли в Дургу). Пуджа означает «церемония». Посвященный ей праздник длится три недели.

Основной образ мы находим в мифе «Деви-Махатмья» [70] . В этой истории один йог с головой быка благодаря способности к концентрации превзошел всех богов. Никто из них не мог одолеть его. Тогда они встали в круг, отправили потоки своей энергии назад, туда, откуда они появились. Возникло огромное черное облако, из которого вышла Дурга, восемнадцатирукая богиня. В каждой руке она держала по одному божественному символу. Следовательно, мужская энергия выражает лишь некий специфический аспект и проявление женской энергии. Именно женщина является энергетическим источником, а мужское начало — ее конкретным воплощением в каком-то определенном направлении.

70

«Деви-Махатмья» («Величание богини», санскр.) — главный текст культа Шакти, рассказывающий о победе Дурги над демоном. Датируется примерно V веком.

Поэтому женщине гораздо легче отождествить себя с мужчиной, чем мужчине, привязанному к своему образу жизни, своей конкретной форме абстракции, если хотите, к сфере своей деятельности, вернуться к этому обобщенному началу, своим истокам. Именно это совершил Будда, и это был героический поступок высшего порядка. Это напоминает растворение.

Для женщины это движение в другом направлении — лишь вопрос специфики. Понимаете? Она стремится к определенной точке.

МУЖЧИНА: Мне кажется, применительно к странствиям героя, что мужчина очень часто пытается выяснить, как он относится к жизни в глобальном смысле этого слова, к переживанию апофеоза, например: «Я — это оно». Несложно представить себе женщину, которая следует по пути героя, если у нее нет детей. Когда вы спросили о странствиях героини, я вспомнил о знакомых мне женщинах и исторических личностях. Вы можете вспомнить о некоторых великих женщинах и рассмотреть их жизнь как странствие героя, и это, наверное, будет, применимо к...

ЖЕНЩИНА: Это не одно и то же. Это — не странствие. МУЖЧИНА: Что?

ЖЕНЩИНА: Женщина может быть очень успешной и работать на высоком уровне в конкретном мире; она не отправлялась в это странствие. Или, по крайней мере, не то, что мы наблюдаем. Странствие совершается в глубине души, и, будь вы мужчиной или женщиной, без такого приключения вы живете лишь наполовину. Я хочу сказать, что целое мифологическое измерение так и не открывается. Оно не имеет никакого отношения к тому, чего вы достигли в реальном мире.

МУЖЧИНА: Ну, мне ничего не приходит в голову прямо сейчас, но, если представить себе женщину, которая, например, была одинаково успешна как во внешнем мире, так и в погружении в мир мифологический, то шесть человек из десяти уверенно заявят, что это и есть странствие героя. Я думаю, главное различие заключается в способности родить детей — у меня это никогда не получится, поэтому мне здесь остается только гадать — но разве нельзя интерпретировать рождение детей как связь с миром вечности? Женское тело уходит в вечную жизнь и каким-то образом возвращается из нее, ничего подобного мужчина не испытает никогда. И это каким-то образом меняет само странствие. Мужчинам нужно отойти в сторону и оттуда смотреть. Им нужно пройти через все эти ритуалы, нырять в озера, испытать инициацию, а женщине достаточно просто оставаться на месте.

КЭМПБЕЛЛ: Знаете, я тридцать восемь лет обучал женщин. При этом устанавливались очень близкие отношения, фактически я был тьютором [71] и знал своих студенток очень, очень хорошо. Одна за другой они выходили замуж, а их мужья активно интересовались происходящим в мире и участвовали в самых разных делах. Эти девушки активно помогали советом своим мужьям в их сферах деятельности без всяких проблем. Я думаю, что это воплощает идею, связанную с восемнадцатирукой богиней. У женщины действительно не возникает проблем, если ситуация заставляет взять на себя мужскую роль. Ее просто нужно уточнить, направить ту силу, которая ей и так присуща.

71

Тьютор — преподаватель в высшем учебном заведении, чья задача — сопровождать студента во время учебного процесса, создавать индивидуальный подход, помогать учащемуся складывать собственную образовательную траекторию, подходящую именно ему.

А вот у мужчин все по-другому, они лишены женской основы, которая может легко перейти в иное состояние. Это очень серьезная психологическая проблема. Вот, например, ваша история об отождествлении с этим ножом. Лично мне было бы очень, очень трудно отождествить себя с каким-то символом женской жизни, связанным с рождением детей. Мужчина родить не может, мы не связаны с этой энергетической системой жизни так непосредственно. Вы действуете в сфере узко специфического поля деятельности.

Это прослеживается в древнем искусстве, в пещерах кроманьонцев и статуэтках Венеры. Женщина — это просто обнаженная фигурка, и в ней, именно в ней все дело. Мужские фигурки вокруг постоянно выполняют специфические действия, определенные функции — охотничьи или шаманские. Мне снова вспоминается образ великой восемнадцатирукой богини. Каждая рука — это символ одного из богов, но она объединяет их всех.

ЖЕНЩИНА: Джозеф, меня всегда так поражает то, что врожденная способность женщины быть терпеливой напоминает образ тяжело нагруженного верблюда.

КЭМПБЕЛЛ: В книге «Так говорил Заратустра» Ницше описывает три этапа человеческой жизни: верблюда нагружают, и он отправляется в пустыню; там он превращается в льва и убивает дракона (нашего старого знакомого по имени Не Смей), а потом становится ребенком, который сам выбирает свой путь⁷².

ЖЕНЩИНА: А может быть, она застрянет на стадии верблюда из-за своей способности все терпеть, а мужчина, поскольку он нетерпелив и стремится к действию, идет и сразу убивает дракона. Я считаю, что женщины, которые застряли на верблюжьей стадии, не переходят к стадии львицы и не идут дальше. Вот они и застревают в ужасной энантиодромии, о который вы уже рассказывали.

КЭМПБЕЛЛ: Дамы, послушав в течение пары дней ваши рассуждения, я пришел к мысли, что ключевое качество женщины — это способность все вынести и со всем справиться.

Мужчине нужно вытерпеть лишь краткие моменты сильной боли, выдержать противостояния и преодолеть трудности. Именно это вы должны пережить вдали от всех во время обрядов инициации. Джордж Кэтлин, который жил среди индейцев-манданов в 1830-х годах, сделал сотни зарисовок с ними⁷³. Одна серия рисунков — самая запоминающаяся из всех — иллюстрировала обряды мужской инициации, где молодые мужчины свисали с потолка с воткнутыми в грудь копьями. Один из индейцев объяснил: «Наши женщины страдают, и мы тоже должны научиться страдать». Страданием пронизана вся женская жизнь — это часть женской природы. А мужчине нужно заставить себя страдать — это совсем иная ситуация.