Мифы революции 1917 года
Шрифт:
Обратимся к воспоминаниям дальнего родственника царской фамилии, посла Французской республики в России Мориса Палеолога. В середине февраля 1917 года он отметил: «В России готовится революционный кризис, он чуть было не разразился пять недель тому назад, но только отложен. С каждым днем русский народ все больше утрачивает интерес к войне, и анархистский дух распространяется во всех классах, даже в армии».
В разговоре с ним великая княгиня Мария Павловна сказала:
— Императрица вполне овладела императором, а она советуется только с Протопоповым, который каждую ночь спрашивает совета у духа Распутина… Я не могу вам сказать,
Морис Палеолог ответил:
— Бог поддерживает лишь тех, кто борется, и я никогда не слыхал, чтоб он помешал самоубийству. А ведь то, что сейчас делает император, это настоящее самоубийство для него самого, для его династии и для его народа.
Следует сделать оговорку. Палеолог в Росси вел краткие дневниковые записи, которые, по-видимому, дополнил позже, находясь во Франции. В некоторых случаях его воспоминания могут отражать его более поздние мысли. Не исключено, что он вольно или невольно преувеличил свой провидческий дар. Но для нас интересны факты, которые он приводит. В частности, о «консультациях» министра МВД с духом Распутина в преддверии Февральской революции.
В субботу 27 февраля Палеолог записал, что днем, несмотря на усиленные наряды жандармов, казаков и солдат, горожане стали собираться группами, петь Марсельезу, носить знамена и транспаранты с надписями: «Долой правительство!», «Долой Протопопова!», «Долой войну!», «Долой немку!». Судя по всему, за свержение самодержавия тогда никто активно не выступал.
На следующий день, по его словам: «Мрачные известия приходят одно за другим. Окружной суд представляет собой лишь огромный костер: Арсенал на Литейном, дом Министерства внутренних дел, дом военного губернатора, дом министра двора, здание слишком знаменитой охранки, около двадцати полицейских участков объяты пламенем; тюрьмы открыты, и все арестованные освобождены; Петропавловская крепость осаждена; овладели Зимнем дворцом, бой идет во всем городе».
Такова стихия народного бунта. Палеолог, имевший хороших осведомителей, отметил: никакого единого руководства восстанием нет. «Такая скорая и полная измена армии является большим сюрпризом для вождей либеральных партий и даже для рабочей партии… Она ставит перед умеренными депутатами (Родзянко, Милюков, Шингарев, Маклаков и проч.) вопрос о том, можно ли еще спасти династический режим. Страшный вопрос, потому что республиканская идея, пользующаяся симпатиями петроградских и московских рабочих, чужда общему духу страны и невозможно предвидеть, как армии на фронте примут столичные события!»
Это важное замечание. Даже если взбунтовались столичные рабочие и солдаты, для России это лишь частность. Власть остается у правительства, Думы, царя. Если бы эту власть поддерживал народ, она бы не рухнула после подобных беспорядков.
Во вторник Палеолог в разговоре с высокопоставленным сановником узнает: «Председатель Думы Родзянко, Гучков, Шульгин и Маклаков совершенно огорошены анархическими действиями армии». Как видим, еще до пресловутого «Приказа № 1» в армейских частях Петербургского гарнизона уже восторжествовала анархия. Позже Морис Палеолог записывает: «Солдатня теперь всемогуща».
Наконец, обратим внимание на характерную картину организованной анархии, которую посол Франции наблюдал в среду, 1 марта:
«Решительная роль, которую присвоила себе армия в настоящей фазе революции, только что на моих глазах нашла подтверждение в зрелище трех полков, продефилировавших перед посольством по дороге в Таврический дворец. Они идут в полном порядке, с оркестром впереди. Во главе их несколько офицеров, с широкой красной кокардой на фуражке, с бантом из красных лент на плече, с красными нашивками на рукавах. Старое полковое знамя, покрытое иконами, окружено красными знаменами…
Немного спустя старый Потемкинский дворец послужил рамой другой, не менее грустной картины. Группа офицеров и солдат, присланных гарнизоном Царского Села, пришла заявить о своем переходе на сторону революции.
Во главе шли казаки свиты, великолепные всадники, цвет казачества, надменный и привилегированный отбор императорской гвардии. Затем прошел полк Его величества, Священный легион, формируемый путем отбора из всех гвардейских частей и специально назначенный для охраны особ царя и царицы. Затем прошел еще железнодорожный полк Его величества, которому вверено сопровождение императорских поездов и охрана царя и царицы в пути. Шествие замыкалось императорской дворцовой полицией: отборные телохранители, приставленные к внутренней охране императорских резиденций и принимающие участие в повседневной жизни, в интимной и семейной жизни их властелинов.
И все, офицеры и солдаты, заявляли о своей преданности новой власти, которой они даже названия не знают, как будто они торопились устремиться к новому рабству».
Последние слова ясно показывают, насколько «западный» человек не может понять русского понятия свободы как «воли вольной», как полного освобождения от рабства. Ведь видел он демонстрацию не преданности каким-то неведомым новым властителям, начальникам, а освобождения от власти других людей над собой. Такова анархия.
Говоря о «новом рабстве», Палеолог ставит знак равенства между пребыванием в ранге «царских сатрапов» и переходом на сторону восставшего народа. Мол, освободились от старого ярма, тотчас радостно надели на себя новое. Но разве можно уравнивать служение хозяину, господину с подчинением народной воле?
Вельможного Мориса Палеолога понять можно. Он справедливо опасался, что анархия грозит или поражением России в войне с Германией, или заключением с ней сепаратного мира. К тому же он рассуждал с позиций именно господина, наблюдающего взбунтовавшихся рабов. Так же могли смотреть римские патриции на восстание Спартака.
Характерный факт: в наши дни примерно из таких же соображений исходят те, кто так же толкует переход царской России — после двух тяжелейших десятилетий — к социализму на основе народной демократии. Мол, из огня — да в полымя; избавились от власти царя и господ, а попали под власть вождей и партийной номенклатуры.
Не вдаваясь в дискуссию, напомню: в СССР произошел небывалый в истории подъем народного самосознания, культуры, образования. Это выразилось в необычайных успехах в науке, технике, литературе, искусстве, индустриализации страны, в великой Победе над фашистской Германией и ее союзниками. Без самоотверженности советского народа в труде и сражениях ничего подобного не произошло бы ни при каких условиях. Жалкие рабы на такое не способны. Понять это нетрудно: была бы совесть чиста и ум не замутнен многолетним воздействием СМРАП (средств массовой рекламы, агитации и пропаганды)…