Мифы Северной Европы
Шрифт:
Увидев ее безутешное горе и зная, что она никак не причастна к жестоким действиям Сиггейра, Сигмунд вышел из своего укрытия и успокоил сестру. Они вместе похоронили останки братьев, Сигмунд торжественно поклялся отомстить за зло, причиненное его семье. Сигню была заодно с братом, однако она попросила его выждать подходящий момент, пообещав помочь ему. Затем брат с сестрой расстались, Сигню вернулась в ненавистный ей дворец, а Сигмунд ушел далеко в лес, построил там себе хижину и стал заниматься кузнечным делом.
И говорят, что Сигню плакала, Когда ушел последний из рода Вёльсунгов. НоПосле всего произошедшего Сиггейр захватил владения Вёльсунгов, он был рад появлению сына, но Сигню, чтобы научить мальчика мести, тайком отправила его к брату. Сигмунд неохотно согласился; испытав мальчика и поняв, что тот недостаточно храбр, он отослал его к матери (согласно другой версии, — убил его).
Некоторое время спустя Сигню отослала своего второго сына в лес с той же самой целью. Однако Сигмунд и его нашел недостаточно храбрым. Было ясно, что только истинный Вёльсунг может совершить возмездие, и Сигню, поняв это, решила пойти на преступление.
И вновь прошептала она в темноте: «Где та старинная песня о том, Что боги рождались близнецами И, смешавшись, породили они Асов, ванов и народ карликов и людей?»Приняв это решение, она призвала прекрасную молодую ведьму и, приняв ее обличье, она направилась в темный лес и попросила приюта в хижине Сигмунда. Вёльсунг не узнал свою сестру. Он принял ее за цыганку, в которую она превратилась, и, поддавшись чарам, взял ее в жены. Через три дня она исчезла из хижины и, вернувшись домой, приняла свой прежний облик. Когда же у нее родился сын, она с радостью по его смелому взгляду и крепкому сложению узнала в нем будущего героя Вёльсунга.
Когда Синфьётли, как назвали мальчика, было десять лет, Сигню сама решила испытать его и, пришив к его телу одежду, резко отодрала ее. Однако мальчик только вздрогнул и громко рассмеялся. Тогда она смело направила его в лесную хижину. Сигмунд вновь приготовился испытать мальчика. Собираясь однажды утром уходить из хижины, он попросил Синфьётли взять муки из мешка и замесить тесто. Вернувшись домой, Сигмунд спросил мальчика, все ли он сделал. Тот показал ему на хлеб, а когда Сигмунд расспросил его, простодушно признался, что ему пришлось замесить тесто вместе с большой гадюкой, которая была в муке. Приятно удивленный тем, что мальчик, к которому он чувствовал странную привязанность, с честью выдержал испытание, которое погубило его братьев, Сигмунд запретил ему есть хлеб, так как хотя укус змеи и не был ему страшен, но яд в пище или питье мог его убить.
Но в преданиях творятся чудеса: Настолько отличался Сигмунд от всех правителей земных, Что не страшны ему гадюки и другие создания. Он пить мог яд без страха умереть. Синфьётли же не страшился укуса ползучих гадов.Тогда Сигмунд начал терпеливо обучать Синфьётли всему, что должен знать скандинавский воин, и вскоре они оба стали неразлучны. Однажды, охотясь в лесу, они набрели на хижину, в которой крепко спали двое мужчин. Рядом висели две волчьи шкуры, а это означало, что странники были оборотнями.
Они настолько одичали, что вскоре напали друг на друга, после чего Синфьётли погиб, так как он был моложе и слабее. Случившееся заставило Сигмунд а опомниться, и он в отчаянии склонился над своим поверженным противником. Вдруг он увидел, как два горностая напали друг на друга и один из них до смерти загрыз другого. Тогда победитель скрылся в чаще, откуда появился вновь с листом, который приложил к ране на груди. Свершилось чудо: как только волшебный лист коснулся раны, мертвый горностай ожил. Мгновение спустя прилетавший мимо ворон обронил такой же лист к ногам Сигмунда, и он, поняв, что боги желают помочь ему, приложил лист к ране Синфьётли, и тот сразу же встал.
Опасаясь, что они могут погубить друг друга, Сигмунд и Синфьётли вернулись домой и стали терпеливо ждать, пока с них спадут чары. К их великой радости, волчьи шкуры спали на девятый день, и они поспешно бросили их в огонь, где те сгорели дотла. Так чары были разрушены навсегда.
Тогда Сигмунд поведал о своих бедах Синфьётли, который поклялся, что, несмотря на то что Сиггейр был его отцом (ни он сам, ни Сигмунд не знали тайну рождения Синфьётли), он поможет отомстить ему. Когда наступила ночь, он пошел с Сигмундом к чертогу Сиггейра. Они вошли туда незамеченными, спрятавшись в винном погребе за огромными пивными чанами. Здесь их обнаружили два младших сына Сигню, игравшие с золотыми кольцами. Кольца покатились в погреб, где и сидели в засаде Сигмунд и Синфьётли.
Мальчики рассказали об увиденном своему отцу и гостям. Но прежде чем Сиггейр и его воины взялись за оружие, Сигню пошла с детьми в погреб и попросила брата убить маленьких предателей. Сигмунд наотрез отказался выполнить ее просьбу, и тогда Синфьётли отрубил им головы, а потом приготовился биться с врагами, которые окружали их.
Несмотря на все свои усилия, Сигмунд и его мужественный молодой спутник вскоре были схвачены готами, и тогда Сиггейр сказал, что их закопают живыми в одном кургане, а посреди кургана поставят каменное строение, разделенное стеною на две половины, чтобы они не могли ни видеть, ни коснуться друг друга. Пленников повели к кургану, и их противники уже собирались положить сверху последние камни, когда подошла Сигню, неся охапку соломы, которую ей разрешили бросить в курган к Синфьётли, так как готы посчитали, что в солому завернута пища, которая нужна для того, чтобы продлить его предсмертные муки.
Когда все вокруг стихло, Синфьётли разрыл солому. Какова же была его радость, когда он увидел, что, вместо хлеба, в нее завернут меч, который Один дал Сигмунду. Зная, что ничто не может затупить или сломать лезвие этого прекрасного оружия, Синфьётли всадил меч в плиту. С помощью Сигмунда ему удалось перепилить ее, после чего они оба через крышу выбрались наружу.
Тогда встал Сигмунд во весь рост в кургане И голой рукой взял тот боевой меч. Изо всех сил тянули они на себя дар Одина. Пилил камень Сигмунд, пилил Синфьётли, Пока не распилили они камень надвое. Встретились они и расцеловали друг друга. Тогда стали они рубить столбы, Пока не стали видно зимнее небо! И вышли они на свободу, полные счастья. Не надо говорить те слова, что они друг другу сказали, Не надо говорить, куда они направились.