Мифы советской эпохи
Шрифт:
Вечером 18 июня броненосец в сопровождении миноносца № 267 ушел в румынский порт Констанца для пополнения запасов топлива и продовольствия. Здесь 20 июня судовая комиссия передала воззвания «Ко всему цивилизованному миру» и «Ко всем европейским державам», в которых заявила о решимости потемкинцев бороться против царизма. Румынские власти отказались отпустить кораблю необходимые припасы. 22 июня он прибыл в Феодосию, но и здесь ему не удалось получить уголь и продовольствие. 23 июня «Потемкин» вновь ушел в Констанцу, где 25 июня матросы сдали корабль румынским властям, которые вернули броненосец царскому правительству. Часть потемкинцев возвратилась в Россию в 1905 году; они были арестованы и осуждены. Оставшиеся в Румынии вернулись на родину после Февральской революции 1917 года.
Потемкинцы
В октябре 1905 года броненосец переименовали в «Св. Пантелеймона», но в апреле 1917 года корабль вновь стал называться «Потемкиным». В мае 1917 года его переименовали в третий раз – «Борец за свободу».
Ленин высоко оценил восстание на броненосце: «Потемкин» навсегда остался «непобежденной территорией революции…»
Такова официальная версия советских времен, имеющая, увы, мало общего с тем, что происходило на броненосце в действительности.
Как это было на самом деле
13 июня 1905 года эскадренный броненосец «Князь Потемкин Таврический» в сопровождении миноносца № 267 пришел из Севастополя в Тендру для проведения опытных стрельб в присутствии прибывшей из Петербурга комиссии. Корабль был недавно спущен на воду, и команда на нем была новая. Она состояла в основном из новобранцев и молодых матросов с других кораблей, не разбиравшихся в политике. Старослужащих, прослуживших на флоте более пяти лет, насчитывалось около ста человек.
В этот день ревизор мичман Макаров с баталером Геращенко, двумя артельщиками и двумя коками отправились на миноносце № 267 в Одессу для закупки провизии. Поскольку в Одессе в этот день уже началась забастовка, пришлось закупить 28 пудов мяса в частном магазине Коновалова. Мясо, хотя и не местного, а привозного убоя, было пригодно к употреблению. В ночь на 14 июня часть этого мяса пошла на дневную варку борща для команды, а остальное подвесили в мешках на спардеке.
14 июня незадолго до обеда вахтенному квартирмейстеру матросу Луцаеву кто-то из команды заметил, будто борщ сварен из плохого мяса. Луцаев доложил об этом на вахту, после чего висевшее на спардеке мясо было освидетельствовано в присутствии мичмана Макарова старшим судовым врачом Смирновым. Он нашел его достаточно свежим, нуждающимся лишь в промывке рассолом для удаления замеченных на нем местами личинок домашней мухи: в жаркое время они легко появляются на всяком мясе. Червей, как потом писали историки партии, на мясе обнаружено не было!
О результатах освидетельствования доложили старшему офицеру, и он распорядился дать команде обед. Но лишь только в камбузе началась раздача борща по бачкам, как туда вошел минный машинный квартирмейстер Афанасий Матюшенко с несколькими матросами и запретил команде разбирать борщ. Он-де сварен из червивого мяса! (Матюшенко действовал по переданной ему из комитета инструкции, в которой именно и упоминалось о червях в мясе.) Затем они вошли в батарейную палубу, запретили садящейся за обед команде опускать обеденные столы и стали выгонять матросов из батарейной палубы. Молодые матросы привыкли повиноваться матросам, прослужившим на флоте несколько лет. И когда Матюшенко со своими сообщниками стал открыто гнать всех из камбуза и батарейной палубы, часть команды (в основном новобранцы), разбирая один хлеб, потянулась на бак. Другие же пытались пообедать украдкой.
Матюшенко со своей братвой подошел к вахтенному Луцаеву и подтвердил: команда жалуется на недоброкачественность борща и есть его не хочет. Это заявление через старшего офицера капитана II ранга Гиляровского было немедленно доложено командиру броненосца капитану I ранга Голикову. Он вышел на шканцы, приказал играть сбор и вызвал судового врача Смирнова. Когда команда собралась, Голиков разъяснил необоснованность ее претензий и приказал тем, кто готов обедать, выйти из фронта. Практически вся команда вышла из фронта. Отказников оказалось, по воспоминаниям очевидцев, человек 30–40. Вызвав караул, Голиков приказал их арестовать и отправить на гауптвахту. Как только этот приказ прозвучал (потом историки партии навыдумывали, будто Голиков приказал их расстрелять), эти отказники бросились в батарейную палубу, стали ломать пирамиды, разбирать стоящие в них винтовки и требовать патронов. За ними в батарейную палубу устремилась часть команды из строя.
Только тогда Голиков приказал караулу зарядить ружья, а находящимся на шканцах офицерам пересчитать всю оставшуюся команду. В это время из батарейной палубы выбежал Матюшенко, крича: «Что вы, братцы, неужели в своих стрелять будете». Разбив о палубу винтовку и бросив ее в сторону командира, он, крикнув: «Смотри, Голиков, будешь завтра висеть на ноке», – снова скрылся в батарейную палубу. Голиков приказал старшему офицеру вместе с караулом спуститься за Матюшенко. В это время со спардека раздались ружейные выстрелы, сразившие лейтенанта Неупокоева и часового у кормового флага. Находившиеся на шканцах матросы в панике бросились к люку адмиральского помещения, куда спустился командир Голиков. Другие стали бросаться за борт, пытаясь вплавь добраться до стоявшего за кормой миноносца. По ним стали стрелять, убив лейтенанта Григорьева, прапорщика Ливенцова и нескольких матросов. Потом заговорщики обвинили в их гибели офицеров.
Капитан II ранга Гиляровский, спасаясь от пуль, с тремя оставшимися матросами караула попытался уйти под прикрытие башни. Но в это время из батарейной палубы выскочил матрос Вакуленчук с винтовкой в руках. Заметив целившегося в него Вакуленчука, Гиляровский выхватил из рук караульного винтовку и выстрелил в матроса. Раненый Вакуленчук отбежал к борту и, потеряв равновесие, упал в воду. Со спардека раздался новый залп, которым был убит Гиляровский.
Заговорщики, вооруженные винтовками, стали собираться на шканцах, ободряя команду и уговаривая ее продолжать бунт. Матюшенко и его подручные вывели командира броненосца на суд толпы. Голиков хотел что-то сказать, но Матюшенко, не дав ему говорить, крикнул: «Расступись!» – и выстрелил в него.
Тело командира выбросили за борт и на шканцы вызвали лейтенанта Тона. Матюшенко потребовал, чтобы он снял погоны. Тот ответил: «Дурак, не ты их мне надел, не тебе их с меня и снимать». Матюшенко ткнул Тона в погоны: «Напились крови, а вот и вам пришел конец». С этими словами он отступил на несколько шагов и выстрелил в лейтенанта. Упав навзничь, Тон пытался достать револьвер, но стоявшие рядом бунтовщики сделали по нему еще несколько выстрелов. Добив лейтенанта ружейным прикладом, Матюшенко выбросил тело за борт. После этого начался грабеж офицерских кают и расхищение вещей убитых матросов. Из кают-компании бунтовщики вывели мичмана Бахтина, избили его и в бессознательном состоянии кинули в лазарет. Судового священника Пармена один из бунтовщиков ударил прикладом по лицу. Раненный в живот врач Смирнов добрался до своей каюты и лег на койку. Фельдшер Бринк пытался оказать ему помощь, но его выгнали. Матюшенко спросил Смирнова: «Ну что, мясо-то хорошее было? Вот мы тебя на котлеты изрубим». Затем бунтовщики вынесли Смирнова на верхнюю палубу и с криком: «Раз, два, три» – выбросили еще живого за борт. Остальные офицеры и кондукторы были связаны и отведены в кают-компанию.
После этого бунтовщики назначили прапорщика Алексеева командиром броненосца, кондуктора Мурзака – старшим офицером, кондуктора Шопоренко – артиллерийским офицером, квартирмейстеров Волгина и Коровенского – вахтенными начальниками.
Все, происшедшее на «Потемкине», заметил вахтенный стоявшего у «Потемкина» за кормой миноносца. Он немедленно доложил командиру Клодту, что на броненосце происходит бунт. Выйдя наверх и убедившись в правильности доклада, лейтенант Клодт решил сняться с якоря и уйти от броненосца. Но выбрать якорь не удалось: по миноносцу стали стрелять с броненосца из винтовок, а потом из 47—75-мм орудии. Лейтенант Клодт, не желая подвергать миноносец обстрелу, отправился на броненосец. Здесь он увидел новоиспеченного командира Алексеева и толпу матросов, которые предложили ему исполнять обязанности старшего офицера. Клодт решительно отказался. Тогда с него сорвали погоны и связали. В версии советских историков эти события были представлены по-иному: якобы команда миноносца примкнула к бунтовщикам. На самом деле миноносец был попросту захвачен и действовал под прицелом направленных на него орудий броненосца.