Миг бесконечности. Том 1
Шрифт:
Выбившись из сил, Проскурина с Колесниковой вдруг синхронно умолкли, прислонились к стене и жалобно посмотрели на продолжавшую выть подругу. В этот момент внутри дома что-то пару раз скрипнуло, словно кто-то тихо спускался по лестнице.
— Там кто-то есть, — прошептала Катя и посмотрела на Ленку. — Эй, кто вы там? Откройте! — негромко позвала она. — Иначе вызовем милицию.
— Чего надо? — хрипло спросили за дверью.
Судя по голосу, собеседник был настроен не очень дружелюбно.
— Мы ищем одного человека. Павел Полевой, — продолжила переговоры Катя. — Такой высокий,
— С проседью, — с надеждой в голосе подсказала переставшая скулить Людмила.
— С проседью.
— Нету таких.
— Мы должны в этом убедиться. Откройте, — твердо стояла на своем Проскурина. — С нами его жена.
За дверью сделали долгую паузу, точно что-то обдумывали.
— Людка, ты, что ли? — спросили наконец неуверенно.
— Я! — тут же отозвалась Полевая. — Я… А вы кто? Откуда вы меня знаете?
— От верблюда. Сосед я ваш… Бывший.
— Дядя Леша?… Алексей Андреевич? Алексей Андреевич, вы меня узнали?
— Пока нет, — ответил мужчина. Чувствовалось, что он продолжает думать. — От той Людмилы, которую я знал, Паша не ушел бы.
— Он там, — уверенно прошептала Катя.
— Дядя Леша! — взмолилась Люда. — Дядя Леша, он жив?
— Жив, что ему станется.
— Дядя Леша, умоляю, пропустите меня к нему!
— Пропустить, говоришь? Ты хоть понимаешь, до чего мужика допекла?
— Виновата, дядя Леша. Я… я, наверное, слишком сильно его люблю, — всхлипнула она. — Дядя Леша, миленький, пустите.
— Ладно, не реви… А кто там с тобой?
— Подруги: Лена и Катя. Паша их знает.
— Хорошие у тебя подруги, голосистые. Мертвого разбудят… Пусть побудут снаружи.
За дверью что-то дважды скрипнуло, затем звякнуло, в образовавшемся проеме показалось грязное, сморщенное, давно не бритое лицо. Пахнуло сыростью, чем-то плесневело-затхлым.
— Ладно, иди, буди своего Павла. Неровен час, хибару начнут сносить, а он у тебя, поди, килограммов под сто. Сами не вытянем.
Людмила мышью юркнула в дверь, которая тут же захлопнулась.
— А вдруг этот бомж соврал, и его там нет? — заволновалась Колесникова. — Что тогда?
— Она же узнала бывшего соседа, так что будем ждать, — нетерпеливо взглянула на часы Проскурина. — Я пока на работу позвоню.
Отойдя от подъезда, она набрала мобильный Атрощенко, но тот не ответил. Не отвечал и рабочий. Неужели отлучился? Это не похоже на Александра Петровича. Обычно спокойный и уверенный, он кардинально менялся перед лицом повышенной ответственности, и если сдавал номер, то редакцию просто колошматило. В такие дни отмечалась повышенная возбудимость коллектива, кто-то постоянно с кем-то спорил, с пеной у рта отстаивал свою позицию. Случалось, люди ссорились по-настоящему. И всему виной была нервозность одного человека: он без конца давал указания, проверял, правил, заставлял переписывать, метался между столами.
Честно говоря, журналисты поопытней и постарше старались взять отгул, когда Атрощенко был выпускающим редактором. Пусть молодняк поборется за место под солнцем, а они поберегут нервы, уж как-нибудь договорятся между собой и дадут свои статьи в номер Проскуриной или Росомахина.
А ведь когда-то и Атрощенко, и Камолова, и Росомахин
— Веня, что там у нас? — набрала она Потюню. — Атрощенко не отвечает.
— Небось, снова к унитазу побежал, — хмыкнул фотокор. — И я его понимаю: под Сосновскую целую полосу отвели, а ты даже на планерку не явилась. Все от мужа не можешь оторваться? Я специально вчера вечером сюда приезжал, хотел тебе фотки показать. Хорошо хоть Стрельникова была, — обиженно шмыгнул он носом.
— Проблемы, Веня, непредвиденные возникли.
— Помощь нужна? — тут же сменил он тон.
— Спасибо, сама разберусь. Атрощенко успокой, скажи, скоро буду.
— А статью о Сосновской написала?
— Написала, — невесть зачем соврала Катя. — Правда, надо немного доработать. К тебе просьба, пока не забыла: статья о Дудинцеве.
— Это скульптор, что ли?
— Он самый. Отбери его фотографии.
— Еще вчера сделал. С тебя причитается. Хорошо, что хоть объявилась.
— Спасибо, Венечка. До встречи.
Отключив телефон, Катя перевела взгляд на продолжавшую нервничать Ленку. В этот момент в глубине подъезда что-то загрохотало, заскрипело, послышался топот ног по лестнице. Открылась дверь, на сей раз широко, и в проеме показался большой, заспанный, небритый, весь помятый Павел Валентинович Полевой. Глядя на него, только человеку с больной фантазией могло бы прийти в голову, что такой субъект преподает в университете и имеет докторскую степень.
Хоть день был довольно пасмурным, Павел сразу сощурился, прикрыл ладонью глаза от света, а чуть привыкнув, недоуменно уставился на Катю с Ленкой.
— Дайте закурить, — похлопав по карманам мятого пальто, наконец хрипло выдавил он.
— У меня только легкие, — протянула ему зажигалку и пачку сигарет Проскурина. — А где Людмила?
— С дядей Лешей разговаривает, — махнул он рукой.
Минут через пять за спинами послышался голос Полевой, а через секунду из раскрытой двери вышла и она сама с большой дорожной сумкой.
— Спасибо, дядя Леша, — поблагодарила она появившегося следом бомжа.
— Ты, главное, помни, что я тебе сказал… Негде будет потом искать. Дом со дня на день снесут.
— Я поняла… Вот очки, — протянула она мужу блеснувшую оправу.
— Ну, все, Павел, прощай, — мужчина подал было заскорузлую, потрескавшуюся руку, но вдруг застеснялся и спрятал ее в карман.
— Почему прощай? — не понял Полевой. — Мы теперь в Серебрянке живем, заезжайте. Я попробую помочь решить вашу проблему. Сейчас, — стал он шарить у себя по карманам, — на чем бы адрес записать?