Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 18. Часть 24. Родные
Шрифт:
В конце концов после всех мытарств меня в институт зачислили. Возможно, учли должность папы – с мэром Сочи дружить выгодно.
А вот мою будущую жену Наташу, которая окончила московскую школу с золотой медалью и обладала блестящими знаниями по всем дисциплинам, взяли в институт только «кандидатом в студенты». Это означало, что ее могли отчислить после первой же сессии за недостаточно высокие оценки.
О поступлении Наташи в МГИМО, ее и моей учебе в этом институте подробно рассказано в томе 1 многотомника «Миг и вечность» (с. 65-212). Не буду здесь повторяться. Отмечу лишь следующее: после зачисления наш I курс факультета Международных экономических отношений собрали,
И надо же было такому случиться, что именно меня первым среди китаистов назвали. Зал немедленно разразился смехом, одновременно сочувствующим, издевательским и злорадным. Такой же реакции удостоились названные затем и другие новоиспеченные китаисты.
После китаистов объявили кореистов, в том числе Наташу. Зал эмоций не высказал, но зато приговоренные изучать этот малоизвестный и непопулярный язык сильно расстроились. Наташа в школе увлекалась индийской культурой и мечтала овладеть хинди или урду. И вдруг корейский! Все, что связывало ее с Кореей, – это подаренный в детстве пупс-кореец (он цел и поныне). И помнила еще эпизод из далекого детства, когда с бабушкой ехала в поезде по маршруту Москва – Баку. В одном из купе находились корейцы, и, поскольку на Корейском полуострове тогда шла кровопролитная война, все пассажиры их очень жалели.
Не только Наташа, но и остальные будущие корееведы стали таковыми поневоле. Причем один из них, Лев Макаревич, подал заявление на столь непопулярный китайский язык. Других заявлений на китайское отделение не было, тем не менее парню «влепили» корейский.
Мы с мамой с помощью Рубовича и ряда других знакомых нанесли визиты матерым синологам, работавшим в министерствах, научных учреждениях, органах печати. Все они обнадеживали: язык, мол, важный, перспективный, а в сочетании с изучением международных экономических отношений вообще сделает меня уникальным специалистом.
Учить китайский было непросто. Требовалась ежедневная многочасовая зубрежка. Но язык увлекал – уникальной письменностью, необычным произношением, богатством, замысловатостью. Вскоре мы, китаисты, уже посматривали на других студентов, особенно «западников», свысока: мы, мол, приобщаемся к таинствам и знаниям, которые вам и не снились. Подумаешь, какой-то там английский язык, его каждый дурак знает! «Западники», в свою очередь, относились к нам снисходительно, как к чудакам, неудачникам, забивающим свои головы абракадаброй и обреченным прозябать в обезумевшей от идей Мао Цзэдуна отсталой стране. Кореисты, как вспоминает Наташа, ничем не гордились, просто смиренно вкалывали. Корейский был не проще китайского.
В сентябре 1964 года, сразу после моего поступления в МГИМО, папа отдыхал в Крыму, в Мисхоре. Сохранились папины письма родным в Сочи. Вот они (с сокращениями).
3 сентября 1964 года
«Дорогая Аня, Анюта, Вика!
Вот уже определился курс моего лечения и отдыха, можно сказать акклиматизировался, сложилось впечатление о санатории.
Размещен я неплохо, в комнате один, спокойно, много сплю, отдыхаю и читаю. Помимо естественных морских процедур мне назначен массаж (как и в Кисловодске) и одна физиотерапевтическая процедура. Лечебная нагрузка, как видите,
Врач не рекомендует спать днем. Но я на первых порах не придерживаюсь этого совета. Сплю либо до обеда, либо часок-полтора после. Отсыпаюсь. Очень боюсь поправиться, потому много хожу и ограничиваю себя в питании. Еда в санатории меня вполне устраивает. Вообще я доволен санаторием и главным образом тем, что меня здесь никто не знает и не беспокоит.
Среди отдыхающих имеется только один мой знакомый – Дробышев, главный архитектор нашего края. Твоя знакомая из Мурманска (или Архангельска – не помню) сегодня уехала. После завтрака я долго был на пляже и изрядно загорел. Теперь нужно больше себя ограничивать в употреблении солнечных лучей. Вот я и описал вам, каково мое пребывание здесь.
С первого дня каждый раз, когда прохожу вестибюль, смотрю письма. Но, увы, их пока нет. Ты скажешь, что это нахальство, может быть, но так хочется уже получить от вас письмо. Ведь я оставил тебя в дороге. Как ты доехала? Довольна ли поездкой? Как дома? Очень скучаю за Анютой. Пиши мне подробно о ней. Как чувствует себя Вика? Что нового в Сочи вообще? Я очень жалею, что тебя нет здесь. Как было бы хорошо, Аня! Что известно о Жене? Как все-таки решился вопрос с квартирой у него? Ведь послезавтра начинаются занятия. Напиши мне подробно обо всем. Жене я сегодня также напишу письмо.
Коша! На этом заканчиваю. Обещаю тебе отпуск провести рационально и хорошо поправить свое здоровье для вас, моих дорогих.
Целую вас всех крепко, крепко.
До свидания.
Ваш муж, отец и дед. Мой адрес: Крым, Мисхор, санаторий «Сосновая поляна». Еще раз целую. Твой Петр»
7 сентября 1964 года
«Моя дорогая Анка!
Получил твое письмо (первое) и бандероль с красками. Очень благодарен тебе за внимание. Меня очень огорчило, что ты попала в шторм и тебя сильно укачало. К этому еще и грипп. Я надеюсь, что сейчас все уже позади и ты чувствуешь себя хорошо.
У меня все в порядке. Отдыхаю, купаюсь в море, принимаю процедуры, вечерами культурно развлекаюсь. За эти дни был на концерте Эди Рознера, Кобзона, симфоническом концерте, а остальные вечера – в кино. Между прочим, исключительное впечатление оставляет Кобзон. Меня это приятно удивило. Иногда у нас устраивают вечера танцев. На них я присутствую в качестве зрителя. Вначале меня приглашали на дамское танго (это когда дамы приглашают), но я сказал, что не танцую, и теперь меня уже не беспокоят. Позавчера ездил с отдыхающими санатория на экскурсию в Алушту, смотрели Воронцовский дворец, парк.
Вчера после обеда ходили с Михаилом Михайловичем (это зам. пред. Брянского облисполкома) на прогулку от Сосновой рощи до Ливадии вдоль Царской тропы. Я себя уже не считал способным на такие дальние прогулки. Ведь мы прошли около 10 км. Обратный путь проделали в такси. Я опасался, что на следующий день, т. е. сегодня, не подниму ног. Однако чувствую себя хорошо, а ноги не болят.
Сегодня после завтрака думал поехать в Ялту. Но поездку отменил, так как в горисполкоме начальства не было, сегодня появятся. Возможно, сегодня мне удастся с тобой переговорить.