Михаил Черниговский
Шрифт:
– Опыт военный, конечно, кое-какой накопил.
И дружину твою - она ведь не зело велика у тебя - возглавить бы мог. Да вот ведь какая загвоздка…
– Что тебя смущает, Герман?
– За лестное предложение, конечно, благодарствую. Да вот… С Великим Новгородом накрепко я повязан.
– Ты, кажется, приобрел в сражении ранение. Смотрю на тебя - прихрамываешь.
– Было такое дело. Не смертоносное ранение испытал, слава богу. Тысяцкий отпустил меня на время, пока рана моя не залечится. Надеюсь, что вернусь в новгородское войско.
– Значит, предложение мое не по тебе, Герман?
– Предложение твое лестное, князь Михаил. И рад был бы служить
– Да по сути почти ничего не осталось. За то время, что живем на этом островишке, потихоньку, помаленьку идет возрождение. Собирается на развалинах града население. Попросил недавно своего человека пересчитать всех киевлян - насчитал девяносто шесть душ. Восстановили небольшой храм. До Святой Софии, разумеется, руки не дошли.
– Когда-то в Киеве обитал митрополит, глава всей русской церкви.
– Верно, обитал. А сейчас от главного собора остались одни руины, от архиерейских палат - одно пепелище. Считается, что есть у нас свой архиерей, грек Иосиф. Где он сейчас - не ведаю. К нам наведывается редко-редко. Молится за киевлян, в бозе почивших. Однажды служил на нашем острове, освятил наш храм. Сперва это была убогая часовенка - мы всем миром расширили ее, возвели колоколенку.
А однажды владыка рискнул отслужить службу в Святой Софии, полуразрушенном и захламленном храме. Упросил меня, чтобы моя дружина помогла ему очистить собор от нечистот и всякого хлама. Иконостас так и не смогли восстановить. Нашлись только два-три неповрежденных образа. Вот так владыка и провел службу.
– Грустное твое повествование, князь Михаил.
– Еще бы не грустное.
Герман Спицин все же уговорил князя побродить с ним по Киеву, повстречаться с киевлянами, порасспросить их о житье на руинах некогда славного и внушительного града. Их сопровождали несколько дружинников, которые были и за гребцов.
Вошли в Киев через широкий проем в стене, пробитой осаждавшими город войсками хана Батыя. Южная часть города сохранилась лучше. Здесь можно было насчитать несколько десятков уцелевших домов. В них теперь и расселились немногие возвратившиеся в город. Некоторые из этих домов киевляне успели даже подправить.
Появление в городе князя Михаила и сопровождавших его людей вызвало оживление, а скорее любопытство. Люди выходили из жилищ, приветливо махали руками, выкрикивали приветствия.
Михаил останавливал киевлян, расспрашивал их, выслушивал жалобы, главным образом о гибели близких, потере жилья. Большинство рыбачило, охотилось в окрестностях города, разводило огороды. А находились среди киевлян и опытные мастеровые, которые делали лодки, плотничали, плели рыбацкие сети. Нашлись среди горожан и оружейные мастера, изготовлявшие луки, арбалеты, ковавшие холодное оружие. Их изделия пользовались большим спросом.
Вышли лабиринтом извилистых улочек к центру города. Здесь развалин и завалов кирпича и камня было больше. А вот и главная святыня Киева - собор Святой Софии. Зашли в него, раскрыв тяжелые створчатые двери. Внутренность храма была, как видно, к приезду владыки тщательно прибрана, подметена. Но удручающее впечатление от разорения храма не могло исчезнуть. Иконостас был выломан, серебряные оклады икон разворованы, а сами иконы пожжены на кострах, разводившихся тут же в храме. Следы кострищ еще можно было заметить на каменных плитах пола.
К группе князя Михаила присоединился сухопарый сутулый священник, отец Сосипатр, служивший в небольшом храме Воскресения Христова в обжитой части города.
– Сердце кровью обливается, когда видишь сие запустение, - высказался он, озираясь вокруг.
– А каков был ранее храм!
– Разделяем твое мнение, отче, - согласился с ним Михаил.
– Как тебе, отец, удалось уцелеть, когда бусурманы брали Киев?
– полюбопытствовал Герман.
– А я в то время не в Киеве служил, а в сельском храме. Когда Батыга пришел под стены Киева, я с семьей бежал на север. Долго укрывался в лесах. Как видите, выжил, седины лишь прибавилось. А вот семью потерял, попадью и двух малолеток: не выдержали мытарств сердечные. Вернулся в свое село один и нашел только пепелище - ни изб, ни храма. И вдруг повстречал на пути владыку нашего, он объезжал епархию с замыслом восстановить один из храмов в граде Киеве. Он-то и сделал меня священником, выслушав рассказ о моих горестях, и взял с собой в Киев. Открыли мы запущенный храм на окраине города. Первую службу в нем отслужил сам владыка при моем сослужении. Слава богу, ожил храм, приведен в порядок, посещаем. Батыевы волки не успели его разорить, держали в нем лошадей. Очистили мы храм от скверны, освятили, прежде чем приступить к службе. Помаленьку и число наших прихожан растет.
– Бог тебе в помощь, добрый пастырь, - проникновенно произнес князь Михаил.
– Понадеемся, что когда-нибудь возродится Киев как великий многолюдный град, как и в прежние времена зазолотятся главки Святой Софии.
– Дай-то Бог, чтобы сбылись твои слова, княже, - промолвил священник.
– Когда-нибудь сбудутся, да наверное, нескоро, - ответил Михаил.
После посещения собора Святой Софии пришли к тому злополучному пустырю, где когда-то стояли княжеские палаты. Михаил припомнил, что палаты занимали обширный участок и были двухэтажным сооружением, увенчанным башенками с остроконечными шпилями, замысловатыми крылечками с ажурными перильцами и крутыми ступенями лестниц. Главный фасад ких палат был окаймлен цветниками, над которыми трудился искусный княжеский садовник. Какие цветы здесь только ни росли: астры, георгины, тюльпаны и еще много всякой пестрой всячины. Теперь все это осталось лишь в воспоминаниях князя Михаила.
Невдалеке от княжеских палат, вернее, пустыря на месте бывших, не существующих ныне палат располагались до Батыева нашествия архиерейские палаты. Теперь тут тоже был только пустырь. Нынешний митрополит киевский не видел для себя достойной обители в городе и предпочитал странствовать по другим епархиям. Лишь два-три раза в год он наведывался в Киев, чтобы напомнить о своем существовании, повидаться с князем Михаилом, отслужить службу перед немногочисленными киевлянами да убедиться, не произошли ли в городе, вернее, на его руинах заметные перемены.
Когда возвратились из разрушенного Киева на остров, Герман был в подавленном состоянии.
– Знаешь, князь Михаил, над чем я задумываюсь?
– произнес он с чувством горести.
– Над чем же?
– Что произошло бы с моим Новгородом, коли Батыга не отказался бы от похода в новгородские земли? Какая судьба постигла бы наш город? Страшно подумать.
– Батый поступил бы с Новгородом так же, как с многострадальным Киевом, - убежденно сказал Михаил.
– Когда хан Батыга с остатками своей орды покинул юго-западные земли Руси и пришел на нижнюю Волгу, у нас, в новгородской земле распространились слушки, что теперь настанет ее очередь: хан пополнит свое войско силами русских князей, изъявивших свою покорность, и пойдет на Новгород.