Михаил Федорович
Шрифт:
— Эдди! — не своим голосом закричала Каролина и бросилась к своему брату.
— Герр Штрассе! — закричал Эхе.
— Штрассе! Штрассе вернулся! — разнеслось по слободе, и скоро домик булочника был переполнен народом.
Все хотели видеть злосчастного цирюльника, слышать его рассказ, выразить сочувствие. Но виновник торжества, полуживой от пережитых волнений, лежал на постели булочника в полу беспамятстве, и подле него находились только Каролина и Эхе да в углу комнаты плакала от радости прекрасная дочь булочника.
— Бульону
Но Эдуард уже мог, улыбаясь, кивать головою и слабым голосом благодарил всех за участие.
Вдруг среди них появился Антон. Он приветливо поклонился всем и передал волю князя Теряева.
Каролина первая опомнилась.
— Передайте, что мы исполним волю князя, — сказала она.
— А ты со мной! — обратился Антон к Эхе.
— Я теперь для князя все сделаю! — энергично ответил Эхе и стал со всеми прощаться.
Каролина, краснея, протянула ему руку.
— Мы увидимся с вами! — сказала она.
Эхе просиял и раз пятнадцать кивнул головою; потом он вдруг порывисто нагнулся, поцеловал Каролину и быстро выбежал из горницы.
Так же втроем скакали Эхе и князь с Антоном, только в седле у князя сидел еще его сын, который, несмотря на бег коня, всю дорогу говорил без умолку. Все ужасы, пережитые им, как бы не коснулись его, и он рассказывал про мальчиков, которых видел в темном сарае, про скоморохов и, наконец, про добрых немцев с простотою ребенка, передающего свои несложные впечатления.
— Мамка-то тебе как обрадуется! — говорил князь время от времени.
— А она плакала?
— Все время!
— И мне скучно было! — вздохнул маленький Миша.
— Теперь не будет, Михайлушка! — ласково говорил ему князь, и его суровое лицо смягчилось нежной улыбкой.
Но вот князь стал приближаться к своей усадьбе.
— Едут! — заорал во все горло Акимка, чуть не кубарем скатываясь со сторожевой башенки.
— Едут! — подхватила Наталья, вбегая в горенку княгини.
Княгиня быстро встала из-за пяльцев, но силы тут же оставили ее, и она побледнев опустилась на пол.
Наталья быстро схватила в руки рукомойник и, набрав воды в рот, обрызгала ею княгиню.
— Матушка, — завопила она, — до того ли теперь? Радоваться надо! Эй, девки, берите княгинюшку, вздымайте за рученьки!
Две дворовые девки вбежали и подхватили княгиню. Она оправилась и улыбалась, только бледное лицо выдавало ее недавнее волнение.
— Ведите меня на красное крыльцо! — приказала она.
Девки осторожно вывели ее, а князь в это время уже въезжал в растворенные настежь ворота на свой широкий двор, на котором толпилась радостная дворня.
Князь осадил коня, спрыгнул с него и, высоко подняв своего сына, радостный пошел к крыльцу.
— Вот тебе, княгинюшка, сын наш! Живой и здравый!
«Мамка!», «Мишенька мой!» — слились два возгласа, и княгиня, упав на колени пред мальчуганом, целовала его и поливала слезами! Ее побледневшее и осунувшееся лицо осветилось неземным счастьем, смоченные слезами большие глаза сияли, как звезды. Видя ее радость, даже князь отвернулся и смахнул набежавшие слезы. Чтобы скрыть свое волнение, он обернулся к дворне и сказал:
— Пить вам на радостях наших мед да пиво сегодня! Дарю всем сукна на платье, а девкам ленты на косы! Радуйтесь с нами, да впредь глядите у меня за делом! — и он шутливо погрозил плеткой.
— Живите, князь с княгинюшкой, на радость! — закричали дворовые.
Князь подозвал Эхе.
— А тебя, добрый человек, не знаю, чем и жаловать, — сказал он. — Позвал я к себе и тебя, и немчина. Дам вам срубы и землицы отведу, а ты — если захочешь — живи при нас и заодно воинскому искусству обучай моего Михалку. По гроб тебя не оставлю.
Эхе схватил руку князя и порывисто прижал ее к своим губам.
— На всю жизнь служить буду, — горячо ответил он, — думал в Стокгольм уехать, да не надо теперь Стокгольма!
— А будет война, со мной пойдешь, — добавил князь.
В вотчине князя царила безмерная радость. Княгиня в ноги поклонилась мужу и обняла его колени.
— Бог с тобою! — взволнованно сказал Теряев, поднимая жену, — теперь надо Бога благодарить. Стой! Дадим обет с тобою выстроить у нас церковку архистратигу Михаилу!
— Дадим! — радостно ответила княгиня.
Князь послал нарочного за священником для молебна. К вечеру священник приехал.
В то время было много священников, оставшихся после московского разорения без церквей. Они ютились при чужих приходах, выходили на базар и иной за калач служил молебен с водосвятием; на обедню цена была больше.
Седенький, в лаптях и онучах, в рваной, заплатанной с бородкой клинышком, приехавший по вызову Теряева священник робко переступил порог княжеских хором и дрожащей рукою благословил князя с княгинею. Теряев поклонился ему в землю, приняв благословение, и сказал:
— Как звать, отче?
— Отцом Николаем, родимый, Николаем! При Козьме и Демьяне стоял, да вот пришли ляхи; церковь опозорили поначалу, потом сожгли, доченьку в полон взяли; жена умерла с горя, сначала ослепнув от слез, и оставила меня сиротинку без паствы, без друга, как былиночку!
Его голос задрожал и пресекся, из глаз скатились слезы; он опустил голову.
Князь тихо взял его под локоть.
— Бог нам послал тебя, отче! — сказал он, улыбаясь желе-Пропал сын наш, скоморохи украли, да нынче нашли его мы к своей радости. По тому случаю обет дали церковку выстроить. Будь у нас попом и живи на покое!