Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи

Бендин Александр

Осуществляемый бюрократическими “постепеновцами” проект умеренной белорусизации страны подвергается критике со стороны радикальных националистов из лагеря прозападной оппозиции. Неудовлетворенные темпами и масштабами проводимой бюрократами белорусизации, они выступают за ускоренную, всеобщую и принудительную дерусизацию всех сфер общественной, культурной и государственной жизни страны.

Этнократический проект форсированной дерусизации, предлагаемый радикальными националистами в качестве инструмента создания новой “белоруссской нации”, преподносится русскоязычному обществу как необходимое условие “европейского выбора Беларуси”. В соответствии с представлениями о темпах, методах и масштабах белорусизации варьируются и формы русофобии, которые являются одной из движущих

сил этого проекта: начиная от русофобии латентной и далее, вплоть до открытой и агрессивной.

Сходство двух подходов к проведению идеологической и культурно-образовательной политики заключается не только в общей мотивации, но и в понимании общих целей строительства «белорусской нации». Новая «нация-государство» должна быть отделена от России не только политическими рубежами. Стратегическая цель белорусизации – утверждение таких границ, которые должны окончательно разделить единый русский народ по рубежам идейным, историческим, этническим и культурным. Результатом этой политики должна стать новая белорусская идентичность, созданная по идеологическому проекту и противостоящая общерусскому самосознанию большинства граждан современной Белоруссии.

Конъюнктурная, декларируемая во внешнеполитических отношениях с Россией, формула «единый русский народ – союзное государство» в области внутренней политики приобретает иные вектор и содержание. «Ползучая» белорусизация, осуществляемая господствующей бюрократией, представляет собой воплощение практически действующей внутриполитической формулы: «два разных народа – два «суверенных» государства». В этом случае феномен политической шизофрении выступает в качестве испытанного инструмента сохранения власти этого класса в условиях функционирования регрессирующей социально-экономической системы.

Одновременное использование двух принципиально разных политических практик позволяет правящему режиму добиваться, с одной стороны, получения экономических преференций от России, с другой – конвертировать идеи белорусского национализма в свой политический капитал. В этом случае стратегические цели белорусизации отходят на второй план, и верх берут тактические приемы, необходимые для удержания власти в стране.

Правда, радикальные националисты, представляющие в стране интересы коллективного Запада, в решении этого вопроса идут значительно дальше. Предлагаемый ими проект национального строительства предусматривает создание новой «белорусской нации» на этнической основе. Политический проект конструирования этнической нации базируется на мифологическом понимании этничности. Например, националисты воспринимают «этнос» как «общность людей, связанных кровью и почвой». Затем уже на этом кровно-почвенном фундаменте выстраиваются мифические представления о нации как «общности судьбы» и «общности культуры», под которыми понимаются общий «этнос», история и язык. Исповедуемое националистами единство этнической «общности» становится, таким образом, идейным основанием проекта строительства новой этнической.

В современной Белоруссии решающим средством реализации националистического проекта этнокультурной гомогенизации общества могут быть только меры принуждения, способные, с одной стороны, решительно вытеснить русский язык и русскую культуру, с другой – столь же решительно навязать населению единый язык, сконструированные «национальные» ценности и традиции. Прозападную ориентацию проекта радикальной белорусизации усиливает фактор конфессиональный, так как этнические националисты испытывают, как правило, симпатии к католичеству. Стратегической целью националистов является реализация формулы: «два чужих народа – два противостоящих друг другу государства».

Сходство позиций в стратегических вопросах белорусизации обусловлено также и тем, что и политический класс бюрократии, и прозападная националистическая оппозиция принадлежат к основным бенефициарам белорусской суверенности. Для одних источником доходов является власть и связанный с ней бизнес, для других – оппозиция к власти, приносящая субсидии Запада.

Пропагандируя

необходимость защиты этой суверенности, русскоязычная бюрократия, господствующая в стране, придает политическую легитимность курсу “ползучей” дерусизации. Идейным обоснованием такого курса служит представление о белорусском языке как «факторе защиты и обеспечения национального суверенитета». Белорусизация в этом случае означает практическое отрицание “национальной” полноценности русского языка и русской культуры, формируя представление о том, что их терпят временно, исходя из тактических политических соображений. Вместе с тем, белорусизация – это и политическая демонстрация принципиального нежелания признать очевидный факт, что русский язык и русская культура в Белоруссии столь же аутентично «национальны», как и белорусский язык и белорусская культура.

Более того, реализуемый ныне проект бюрократической белорусизации отрицает над-этнический, гражданский характер формируемой политической нации, заявляя приоритет разделяющих общество этнических ценностей над ценностями общенациональной консолидации. Как следствие, начавшийся во второй половине 90-х гг. XX в. процесс формирования нации на двуязычной, гражданской основе в наши дни начинает целенаправленно приобретать одномерное этническое измерение. Основанная на отрицании «национальной» равноценности двух языков и культур, политика белорусизации парализует процесс становления гражданской нации, становясь одновременно идеологическим препятствием для строительства Союзного Государства России и Белоруссии.

Следует отметить, что проведение очередной белорусизации является своеобразным политическим рецидивом опыта “демократической” белорусизации первой половины 90-х гг. прошлого века. Государственно-политическая кампания того времени, инициированная этническими националистами, была «демократической» лишь формально, так как ее проведение было связано с практикой административного принуждения и проявлениями русофобии. В этом первом постсоветском опыте формирования национальной идентичности белорусский этнический национализм и принципы современной европейской демократии продемонстрировали свою идейную и политическую несовместимость.

Стоит напомнить и о практике белорусизации середины 20-х – первой половины 30-х гг. XX в., которая проводилась коммунистами в условиях большевистской диктатуры. И в первом, и во втором случае государством применялись принудительные меры по вытеснению русского языка и русской культуры из общественной, культурной и политической жизни страны. И в обоих случаях эти меры вызывали неизменное неприятие со стороны этнических белорусов.

Защита суверенности, осуществляемая сегодня столь специфическим, иррациональным способом, происходит в то время, когда страна остро нуждается в модернизации технологически и структурно отсталой экономики, социальных реформах, направленных на выход из состояния деградации, в котором находятся система социальной защиты населения, наука, образование, здравоохранение и культура. Не менее актуальна и смена действующих ныне полицейско-милитаристских и государственно-бюрократических приоритетов бюджетной и социально-экономической политики, разорительных для населения бедного восточно-европейского государства, которому не угрожают ни внешняя агрессия, ни “внутренние враги”.

Торжество иррациональных приоритетов, экономически выгодных для стоящего у власти политического класса, делают жизненно необходимым появление новых, социально ответственных подходов к решению острых экономических и социокультурных проблем. Однако суверенитет страны, ставший любимой темой публичного дискурса лидера бюрократического класса, не служит на деле своему прямому предназначению – быть основой для проведения рациональных реформ, направленных на эффективную модернизацию экономики и повышение благосостояния населения. Понятие суверенитета используется, как правило, в пропагандистских целях, для воссоздания утраченной социально-политической привлекательности политического режима. Официальная пропаганда представляет суверенитет страны в качестве сакрального объекта, который настойчиво рекламируют жителям республики для массового идеологического поклонения.