Михаил Тухачевский - жизнь и смерть 'Красного маршала'

Соколов Борис Вадимович

Он доказывал необходимость массирования всех сил на небольшом по протяженности участке фронта, поскольку из-за плохого состояния транспорта неприятель не сможет быстро сосредоточить здесь достаточно войск для отражения удара "дробящим молотом":

"...Мы можем достигать на отдельных участках фронта подавляющего превосходства сил, а это, в связи с невозможностью для противника вовремя уравнять силы, принесет ему неминуемое поражение... Время, потребное противнику на перегруппировку, очень велико. Темп развития операций в нашей войне... отличается необычайной скоростью... Мы сохраним за собой превосходство над противником и на громадном протяжении преследования.

Кроме этого преимущества есть еще и то, что наступающий мобилизует

в занятых областях родственные ему классы. Разбитые же армии в гражданской войне отличаются тем, что уроженцы теряемых областей дезертируют и остаются в своих родных местах. Таким образом, по мере наступления наступающий непрерывно усиливается, а отступающий непрерывно ослабляется. Это также одно из характерных явлений гражданской войны.

В войнах национальных отступающий, отходя на свои сообщения, легко получает подкрепления, а наступающий непрерывно ослабляется на обеспечение тылов. В нашей войне наступление по "мертвящим" для нас центрам напоминает эти условия национальной войны. Сгладить их можно лишь систематической колонизацией покоряемых областей с большой потерей времени.

Превосходства сил можно достигнуть не только перебросками и перегруппировками, но и концентрическим наступлением (столь любимым Тухачевским.
– Б. С.), если до пункта сосредоточения противник не окажет серьезного сопротивления.

Организацией в тылу противника восстаний и партизанских действий мы также можем создать благоприятное соотношение сил.

В нашей войне мы непрерывно грешим в смысле нарушения изложенных принципов. Наши наступления мы ведем на широких фронтах бесконечными, слабыми кордонами. Мы почти не практикуем перебросок и перегруппировок, мы не создаем дробящих кулаков, и потому наша борьба на фронтах надоедливо выливается в какой-то танцкласс (Михаил Николаевич здесь вспомнил золотые времена кадетского корпуса.
– Б. С).

Для достижения успеха в нашей войне, как никогда, надо быть смелым, быстрым; как никогда, надо уметь маневрировать, а для того чтобы овладеть сознательно этими качествами, необходимо изучать военное дело всех времен и народов, необходимо уметь произвести научно-критический анализ условий ведения нашей войны".

Беда Тухачевского была в том, что он всякую будущую войну с участием Советской России рассматривал как продолжение гражданской войны и рассчитывал, что на помощь Красной Армии непременно придет европейский пролетариат. И войну с Польшей в 1920 году не только тогдашний командующий Западным фронтом, но и большинство коммунистических вождей рассматривали как войну гражданскую, а не национальную. Потому и противника называли не просто "поляками", но "белополяками", а старое доброе шовинистическое "польские паны" приобрело сугубо классовую окраску - под "панами" понимались ненавистные польские дворяне, шляхта, а заодно - и капиталисты. Когда же выяснилось, что советско-польская война - это все-таки классическая национальная война, что при отступлении польские солдаты отнюдь не спешат расходиться по домам, а тем более вступать в ряды победоносно двигавшейся на Варшаву Красной Армии, что наступающий, как и бывает обычно в войнах между государствами, постепенно слабеет, отрываясь от своих баз, а отступающий, приближаясь к источникам пополнения людьми и вооружением, - усиливается, вот тогда войска Тухачевского в одночасье оказались почти полностью уничтожены. К несчастью, молодой полководец тот суровый урок до конца не усвоил. И двенадцать лет спустя в своем концептуальном труде "Новые вопросы войны" оптимистически предрекал:

"В войне империалистов против СССР рабочие капиталистических стран, ведущие борьбу за превращение войны империалистической в войну гражданскую, будут создавать свои Красные Армии, подобно тому, как это делали польские рабочие в 1920 году (?
– Б. С.), и будут вступать в ряды нашей Красной Армии в целях поддержать и обеспечить ее победу, как над собственной буржуазией, так и над буржуазией всего мира".

Еще

хуже оказалось то, что враги Тухачевского в Красной Армии, добившиеся в конечном счете падения и гибели маршала, полностью разделяли установку на исключительно наступательный характер действий советских войск в будущей войне и даже расчеты на помощь "братьев по классу" по другую сторону фронта. Это во многом способствовало катастрофическому для СССР началу Великой Отечественной войны.

Вскоре после доклада "Стратегия национальная и классовая", пользуясь представившейся двухмесячной вынужденной передышкой, Тухачевский написал тесно примыкающую к докладу статью "Статистика в гражданской войне". Она появилась в 1920 году в первом номере журнала "Революция и война". Автор статьи отстаивал "классовый подход" и интернационализм, утверждая:

"Статистическое исследование народонаселения для гражданской войны будет прежде всего изучать его классовую группировку, его имущественное положение, его классовое... соотношение, сословия и проч. Вопрос национальный в этом случае отходит на второй план. Правда, и в гражданских войнах мы видим явления, когда некоторые классы присоединяются к той или другой воюющей нации, но это будет лишь в том случае, когда вражда классовая совпадает с враждой национальной, т. е. когда известная нация эксплуатируется другой. Иногда даже религиозное движение может совпасть с классовым: у малокультурных народов".

И критиковал специалистов Всероссийского главного штаба из бывших генералов за то, что в своей оценке тех или иных окраинных театров военных действий они преобладание русских в населении расценивали как фактор, в целом благоприятный для Красной Армии.

"Чрезвычайно интересно знать, - издевательски осведомлялся Тухачевский, - с кем же, по мнению Всероглавштаба, ведем войну. Уж не с "басурманами" ли, или не с инородцами ли вообще. Почему Всероглавштаб предпочитает всем другим национальностям русскую? Или, может быть, русских контрреволюционеров он не считает больше русскими и смело обращает их в инородцев вместе со всеми "славными" их вождями: Колчаком, Деникиным и доброй половиной старого русского офицерства?"

Что-то уж очень усердно демонстрирует Михаил Николаевич свой интернационализм и марксизм. Словно самого себя пытается убедить в истинности коммунистических догм. И не только самого себя, но и внимательных читателей рангом повыше уверяет, что и в мыслях не имеет превратить Красную Армию в национальную русскую армию, что не национальная идея, а солидарность с рабочим классом движет его поступками. Ради счастья пролетариата делает карьеру в Красной Армии бывший подпоручик Тухачевский... Но, может, в глубине души ощущает он себя русским и через торжество мировой революции видит путь к величию России? Ведь утверждает же Сабанеев, что на его укоризненное замечание после шутовской "большевистской мессы":

"Как же это вы так - большевик и член партии?" - Тухачевский совершенно серьезно ответил: "Я не большевик, но сейчас мне по пути с большевиками".

Тухачевского опять направили на юг, добивать Деникина. Но новое назначение он получил не сразу. В конце декабря победителя Колчака определили командовать 13-й армией Южного фронта, нацеленной на Крым. Тухачевский прибыл в штаб фронта в Курск, но командующий А. И. Егоров на армию его так и не поставил. 19 января 1920 года Михаил Николаевич обратился в Реввоенсовет Республики с отчаянным письмом:

"Обращаюсь к Вам с убедительной просьбой: освободите меня от безработицы. В штаюгозапе (10 января 1920 года Южный фронт был переименован в Юго-Западный.
– Б. С.) я бесцельно сижу почти три недели, а всего без дела - два месяца. Не могу добиться ни причины задержки, ни дальнейшего назначения. Если за два почти года командования различными армиями я имею какие-либо заслуги, то прошу дать мне использовать свои силы в живой работе, и если таковой не найдется на фронте, то прошу дать ее в деле транспорта или военкомиссаров".