Михаил Зощенко
Шрифт:
2. Главная причина блаженства, я теперь так думаю, заключалась именно в том, что мы решительно ниоткуда не ожидали никаких неприятностей и не испытывали никаких неудач.
Ну, разве там, предположим, животик у нас неожиданно схватит, либо там блоха, соскочивши со взрослого, начнет кусать наше еще не окрепшее тельце.
Вот, так сказать, и все неудачи, вот вам и все трудности переходного возраста.
А все остальное текло, конечно, в чудном свете безмятежного существования.
3. А каким удивительным,
Какая прямо волшебная панорама расстилалась тогда перед нашим невинным взором.
Весь мир, нам казалось, наполнен счастьем, любезностью, удачами и чем-нибудь вроде этого. Каким-нибудь упоением.
Мужчины представлялись мыслителями. А женщины в нашем воображении рисовались вроде каких-то бравурных испанских певичек, которые то и дело поют, хохочут и выпивают. И кругом них только и происходит, что свадьбы, танцы, журфиксы и поцелуи.
Изредка там, мы думали, совершается что-нибудь неприятное — пожары там или обмороки. И снова опять журфиксы. Пляски. И так далее.
4. Но вот прошло, конечно, очарование юности. И все оказалось, как говорится, совсем напротив.
Так сказать, глазами разума мы имели неосторожность взглянуть на окружающий ландшафт. И вдруг, как в сказке, в одно мгновенье исчезли все эти волшебные картинки. И поблекли пестрые краски. И пропало все, от чего мы было пришли в такой неописуемый восторг.
Как сон все это исчезло, погасло и прекратилось.
И от этого нам стало так досадно, что мы прямо даже не можем вам и выразить.
Об этой досаде в свое время прекрасно выразился один наш славный поэт. Он так воскликнул, говоря о прошедших днях своей юности. Вот как он сказал об этой неудаче с чувством досады, с крайней растерянностью и с дрожью огорчения. Вот его слова:
Жизнь моя,
— воскликнул он, —
иль ты приснилась мне!
Словно,—
говорит, — я весенней, гулкой ранью проскакал на розовом коне.
5. Да, это очень прекрасно сказано.
Буквально как на розовом коне, мало чего понимая, проскакали мы по цветущим полям нашей юности.
И вот наш коняга принял вдруг свой нормальный вид. И из розового он стал скорей всего каким-то лиловатым или пес его знает, каким он теперь стал. Он, миленький мой, иной раз спотыкается, фыркает и хвостом треплет.
А когда прекратился этот наш бешеный галоп и мы взглянули вокруг себя, то от испуга прямо чуть не свалились с этой нашей розовой сивки. До того мы ужаснулись от того, что увидели по сторонам.
Мы увидели жалкие картины нашей северной природы — бедность, огорчения и обиды. И мы услышали вяканье вокруг себя. Это вокруг нас выражали свое негодование неудачники и те, которые не получали от жизни ничего хорошего. И вот они больше не хотят такого положения. Им больше не хочется
Но, конечно, это было не так легко сделать. И, может быть, лучшие люди своего времени ломали над этим свои головы. И, может быть, ради этого избавления произошла социальная революция, которая окончательно говорит свое новое слово в этой области неудач, огорчений и чертовских обид.
6. И вот, по примеру прошлых отделов, открываем мы историю, чтобы, конечно, поглядеть, как там у них раньше было насчет этих самых неудач. И откуда они, собственно, возникали, эти неудачи? Не от глупости ли? А если не от глупости, то это, может, и поправимо.
И вот глядим в историю. Перелистываем ее туда и сюда. Средний мир. Древние века. Халдея там. Финикия. И мало ли там чего. Персия. Сиам.
И видим прямо нечто удивительное.
То есть, кроме неудач, у них как будто мало чего и бывало. Нищие бродят. Прокаженные лежат. Рабов куда-то гонят. Стегают кнутом. Война гремит. Чья-то мама плачет. Кого-то царь за ребро повесил. Папу в драке убили. Богатый побил бедного. Кого-то там в тюрьму сунули. Невеста страдает. Жених без ноги является. Младенца схватили за ножки и ударили об стенку… Как много, однако, неудач. И какие это всё заметные неудачи.
Вот как один ученый русский поп сказал в 1734 году. Он так сказал о знаменитой тайной канцелярии, которая учиняла жестокую расправу с царскими врагами. Он сказал на своем дурацком наречии:
«Ежели бы перстом руки изрыть частицу земли на месте оном, то ударила бы из нее фонтаном кровь человеческая».
И вот, окончательно соскочивши с розового коня, давайте коснемся этого мотива.
7. Да! из всех чертовских неудач, рассыпанных на каждой странице истории, наиболее всего нас может поражать какая-то, прямо скажем, бешеная жестокость по отношению к своей же подчиненной публике.
То есть это прямо в другой раз как-то даже плохо укладывается в голове. Все-таки встречаются милые люди. И вдруг там читаем — целую семью запихали в клетку к медведям. С другого там сняли кожу. Этому отрубили руку. Отрезали нос. Прибили гвоздем шляпу к голове. Посадили на кол.
Английский посол Горсей пишет в своих записках (в 1578 году):
«..А Тулупова посадили на такой длинный кол, что тот вышел около затылка. И пятнадцать часов князь Тулупов мучился и разговаривал со своей женой».
Другого «правонарушителя», доктора Емельяна Бомельню, Иван Грозный приказал сжарить на вертеле. И медика привязали к деревянному шесту и медленно жарили, поворачивая шест. Потом еле живого бросили в сарай на солому.
8. Знаменитую красавицу Лопухину и ее подругу (1743 год) били кнутом на площади в Петербурге и потом, по приказанию императрицы Елизаветы, «урезали» языки. И когда Лопухина не давалась палачу, тот схватил ее за горло, потряс и, вытащив рукой язык, отрезал его щипцами. Эта Лопухина уже старухой вернулась из ссылки. И всех при дворе удивляла своим мычанием. Так пишет госпожа история.