Михайловский замок
Шрифт:
– Улыбка делает вас еще прекрасней, сын мой, - сказала по-французски Гертруда, копируя приехавшую на гастроли знаменитость, и прибавила на родном итальянском:
– Если бы ты был всегда такой со мной добрый!
– Я буду еще добрей, только присядьте, послушайте, что я вам скажу.
– У меня скоро урок; она капризная, эта Катрин, ждать не станет, говори скорее. Верно, неприятное?
– всплеснула Гертруда руками.
– О даче? Или жалоба на Пика? О, я сама очень им недовольна: старый дурак
ухаживает да Молодыми, Кому он соблазнителен? Кому он кавалер? Воображает, что хорош со своим толстым брюхом, а девчонкам от него нужна только протекция.
– Мой разговор не о даче, не о Пике. Я хочу очень серьезно говорить о Маше, именуемой Сильфидой.
– Она неблагодарная, - закричала Гертруда и только что собралась своим рассерженным птичьим щебетом излить на Машину голову целый водопад обвинений, как, взяв ее нежно за руку, Карл поспешно сказал:
– Она хочет навсегда уйти из театра.
– Хитрости, - воскликнула Гертруда.
– ну кто такому поверит? Добровольно уйти из театра?
– Поверите вы, маменька, сами, если призовете на помощь терпение и до конца выслушаете мой рассказ.
Карл обнял мать и трогательно, как было надо, чтобы подействовать на нее, рассказал о любви Мити и Маши. О том, как друг его с горя уехал в армию и как храбро он бился сейчас и лежит в далеком госпитале без руки, не смея надеяться на любовь. А Маша хочет бросить успехи в столице и ехать ухаживать за женихом.
– Какая чудесная история, - всплакнула Гертруда, - я бы сама, конечно, ни за что не уехала от той новой роли, которую ей, наверно, дадут, но я любуюсь, когда другие могут так пылко любить. Ну, конечно, я ей помогу, разве я злая, мой сын?
– Вы не только Психея, вы - ангел, - расцеловал Росси мать.
– Но ведь у Маши нет вольной?
– обеспокоилась Гертруда, вмиг увлеченная новыми чувствами.
– Она без конца капризничает с князем, а он с ней играет в настоящую любовь, он ждет, чтобы -она сама, изнемогая от страсти, ему прошептала: люблю вас... Я как-то даже ей показала, передавая последний подарок князя, что в таком случае надо сказать и как произвести такой чувствительный жест руками, будто сейчас упадешь к его ногам, однако совсем не падать, только сделать изгиб, один изгиб...
Гертруда, вдруг вскочив, умоляюще вытянула руки и всем станом изобразила призыв любви.
– Что на это вам ответила Маша?
– невольно заинтересованный, спросил Карл.
– О, дерзкая девчонка с такой силой бросила на пол протянутый мною браслет, что моя парадная горничная уверяет, будто из него выпал самый крупный бриллиант и закатился невесть куда; я же подозреваю, она сама его и стащила. Однако это другой разговор, - спохватилась Гертруда.
– Чем именно я могу помочь твоей протеже?
– Вам необходимо упросить, чтобы новая ваша ученица Тугарина выпросила себе в подарок Машину отпускную. Князь на Машу в досаде, но намекните, как одна вы умеете, - тонко улыбнулся Карл, польстив матери, - намекните, что к неудовлетворенному пылу всегда возвращаются.
Гертруда залилась смехом мало натуральным, но звонким, как серебряный колокольчик.
– О, как ты сведущ в нежной науке сердца, мой сын. Но ты вполне прав, как и в том, что, по русской пословице, надо что-то ковать, пока оно горячо. Но что ковать? Я забыла.
– Железо, маменька, - улыбнулся Карл, опять усаживая вспорхнувшую мать с собой рядом.
– Еще минутку, ведь я знаю, что у вас по природе прекрасное сердце, как у самой доброй птички: обещайте же мне соединить друга Митю с его невестой Машей. Вы французские пословицы тоже, вероятно, не забыли, выучив русские: се que femme veut, Dieu le veut [Что захочет женщина, то угодно богу (фр.)].
Гертруда стала серьезной, помолчала и с милой наивностью интимно спросила:
– Если она выйдет замуж, если она его любит, она, может быть, захочет иметь сыночка, такого амура, как ты, мой Шарло, это нам, балеринам, запрещено.
Карл рассмеялся.
– Вы, маменька, уж слишком идете навстречу событиям. Будет ли у них непременно сын, я вам не могу ручаться, но то, что Маша не останется на петербургской сцене, - вот вам моя рука.
– Где же она будет танцевать? При иностранном дворе?
– почти с испугом воскликнула Гертруда.
– Она больше не хочет танцевать, она будет служить искусству посредством своих учеников.
– Пе-да-гог!
– протянула Гертруда.
– О, это ей подходит. В ней что-то как у классной дамы. Шарло, я все для нее сделаю.
Гертруда встала и, подняв правую руку, торжественно сказала:
– Клянусь соединить два любящих сердца. Росси обнял мать:
– Известите меня поскорее о вашей удаче.
– Будь покоен, Шарло. Я ведь недавно читала в таком роде роман, и я плакала, плакала. И по свежей памяти тем более сейчас помогу.
Вошедшая горничная, та, что подозревалась в краже бриллианта, возвестила о приезде Тугариной.
А через несколько дней в квартире Гертруды Росси происходило устроенное по желанию Катрин ее свидание с Машей.
Катрин сидела на диване одна, когда вошла бледная Маша. Она была измучена тоской о Мите и ужасом, что с каждым днем слабеющие силы сделают для нее невозможным побег, на который она твердо решилась, не ожидая себе никакой помощи от Катрин, не-4 смотря на все посулы и объятия ставшей особенно нежной Гертруды.
На глубокий Машин поклон Катрин едва ей кивнула, зорко ее оглядела и спросила недобрым голосом:
– Правда ли, что ваш жених ранен тяжело?
– Через господина Воронихина мне было прислано известие от него самого. Он в госпитале... без руки.