Миллиардер в подарок
Шрифт:
Кто эта цыпочка? Двоюродная сестра Арни (прим.: имеется в виду Арнольд Шварценеггер)?
Хихикая, как сумасшедшая, она отпускает меня, сильно толкнув в плечо, и я падаю обратно на свой стул. Он сильно раскачивается, а затем опрокидывается, и я, размахивая руками и ногами, ударяюсь затылком об пол.
— Держитесь крепче, мистер Фарли, — слышу я ее слова, когда перед глазами все плывет как в тумане. — Пришло время для правды, а она кусается и лягается еще больше, чем я…
Глава 6
Джонас
Четыре
Самое худшее в Рождестве — это не восемь миллионов корпоративных мероприятий, которые я должен посетить. Это вынужденная веселость по случаю. Весь этот гребаный фарс. Люди, которые провели последние двенадцать месяцев, стреляя судебными пулями в спины своих соперников, а теперь заигрывали с ними, будто они старые приятели по колледжу из далеких времен.
Насколько я понимаю, никакое праздничное веселье не сможет стереть такого рода пятна дерьма. Верность — это на всю жизнь, а не только на Рождество.
С другой стороны, я предвзят… всегда ненавидел это время года. Моя мать умерла от разбитого сердца в канун Рождества пять лет назад. Спасибо, папа. В прошлом году мой старший брат решил присоединиться к ней, совершив «харакири» с Бруклинского моста. Сегодняшнее мероприятие хорошо в одном и только в одном — я настолько напился, что не могу вспомнить собственное имя, с кучей придурков, которые навсегда останутся для меня безымянными.
Я потягиваю свой «Макаллан» и оглядываю шикарный бар «Манхэттен», демонстративно игнорируя идиота, который вываливает на меня цифры фондового рынка, будто это результаты бейсбольных матчей. От этого места можно блевануть из-за количества хрустальных люстр и серого мрамора. Также оно излучает тепло, дизайнерские костюмы и полные ведра того фальшивого рождественского веселья, о котором я говорил.
Мой отец решил заняться индустрией развлечений. Когда я говорю «заняться», на самом деле имею в виду «найти и уничтожить». Он послал меня сюда как своего шпиона. Развязанные языки губят целые корпорации, особенно после нескольких бокалов «Дом Периньон». Любой намек на ущербный бизнес, и он так быстро внедряется в это дерьмо, что любой генеральный директор подумает, что его показатели продаж исчезли благодаря фокуснику.
По правде говоря, слияния и поглощения нагоняют на меня тупую скуку, но с тех пор, как умерли мои мать и брат, я двигаюсь по жизни как тень, и благодаря этой отрасли у меня появилось много темных углов, где можно спрятаться.
А также избавиться от отца. Недавно он решил, что хочет сделать из меня своего преемника, и я рад подыграть ему, пока что… Как только пристрастие к кокаину укусит отца за зад, я продам его компанию и пожну плоды того, что терпел эгоистичные, придурковатые манеры в течение тридцати лет.
Внезапно дверь позади меня с грохотом распахивается, и налетает порыв ветра. В дверях появляется женщина, встряхивающая зонтиком и явно взволнованная своим опозданием. Ее бледные щеки раскраснелись от холода и смущения, а мягкие каштановые локоны все еще прилипают к лицу из-за зимнего ветра.
Все вокруг меня поворачивают головы и хмурятся, прежде чем отсутствие интереса снова возвращает их к бессмысленным разговорам. Только
Она снимает пальто и отдает его парящему в воздухе гардеробщику. Я наблюдаю, как она одними губами произносит ему «Спасибо». Странное происшествие номер два. Большинство людей в этом баре не знают значения этого слова, не говоря уже о том, чтобы произнести его вслух.
Под пальто короткое черное платье, из-за которого ее стройные ноги кажутся бесконечными. К тому же она восхитительно неуклюжа на своих высоких каблуках. Это выдает всю ее игру еще до того, как она успевает открыть рот.
«Определенно, любительница конверсов»,– решаю я и думаю, что ее любимыми могут быть высокие вишнево-красные кеды, в тон этим соблазнительным губам.
Я продолжаю наблюдать за ней некоторое время, прежде чем сделать свой ход. По тому, как она оглядывает комнату, могу сказать, что ее тоже заставили присутствовать на этом мероприятии. Давай вместе будем посетителями, которым не хочется тут быть, милая. Может быть, в конце концов, мне не помешал бы партнер по выпивке.
Она смотрит в мою сторону и ловит пристальный взгляд. Как и следовало ожидать, ее румянец становится еще ярче. Я привык к такой реакции женщин. Если мой рост не достигает ее, то лицо обычно делает свое дело. По какой-то причине это не раздражает меня так, как обычно, и я ловлю себя на том, что гадаю, как незнакомку зовут, когда подхожу к ней, приходя к выводу, что, скорее всего, имя женственное и витиеватое, вроде Рози или Дейзи.
— Модно или намеренно, — говорю я, протягивая руку.
Вблизи она, по меньшей мере, на тридцать сантиметров ниже меня и еще более соблазнительна. В ней есть что-то утонченное, стильное, немного похожее на актрису Натали Портман, но она гораздо интереснее.
— Извините? — она вежливо хмурится, когда берет меня за руку. Ее хватка на удивление крепкая. Черт возьми, у нее потрясающие глаза. Глубокие, темные и любопытные… Как два овальных окна в помещении, за которое я хочу немедленно внести задаток.
— Извиняю, — говорю я, указывая на дверной проем.
— Ох, — она отпускает мою руку и опускает великолепные глаза. — Я не смогла найти попутку сегодня вечером… Канун Рождества, кажется, заставляет всех покинуть тротуары и втиснуться в такси. Похоже на настоящий Армагеддон.
Она пожимает плечами, и я замечаю, что на моих губах появляется улыбка.
— Джонас Фарли.
— Грейс Паркер.
Грейс… имя подходит ей. Цветы со временем увядают, но благодать всегда присутствует в тех, кто решает принять ее (прим.: имеются в виду имена Рози и Дейзи, с английского «роза» и «ромашка», которыми, как предполагал Джонас, зовут девушку, а имя Grace можно перевести как благодать). И она это сделает… У меня есть такое чувство по отношению к ней. Она одна из хороших девушек, а это значит, что я должен оставить ее в покое.