Миллион для идиотов
Шрифт:
— Июль, шестьдесят второй! — испуганно воскликнул алкаш.
— Если что, ударю сильнее, — предупредил Жила.
07-19-62, потом 19-62-07, потом 7-19-62, потом… В общем, алкаш получил ощутимый удар в живот и заорал, что говорит правду.
— Паспорт покажи, — сказал Жила. — И не ори, а то кадык вырву.
— Не дам паспорт, — неожиданно взвился алкаш. — За лоха держите? Сначала паспорт, потом дарственную подписать…
Жила прервал пламенную речь алкаша новым ударом. И пока бедняга хватал ртом
Они пошли в зал, а я остался у телефона. Вообще-то мне хотелось смыться отсюда побыстрее. Мало того что это все попахивало уголовщиной, так тут еще и смертельно воняло. Перегар, лук, кислая капуста, пот…
— Санек! — услышал я голос Жилы. — Сань, тут проблема.
Голос у него был немного странный. Это меня и насторожило.
— Какая?
— Тут на меня твои актеры ружье наставили.
Фраза прозвучала ну просто чертовски неприятно.
— Заряженное? — спросил я, пытаясь сообразить, что делать в такой ситуации.
— А ты, падла рваная, попробуй сдернуть из квартиры и узнаешь! — крикнули из комнаты.
Вот именно этого я и боялся — подобных неприятностей, которые всегда начинаются ровно в ту минуту, когда кажется, что все в порядке.
Кричал не хозяин квартиры. Голос был сиплый, даже старческий, в нем чувствовалась злоба матерого волка. Нет, это не алкаш. Там был кто-то еще, но проблема была не в этом, а в том, что до входной двери мой путь лежал мимо зала.
— Ща я Ростику позвоню! — крикнул я.
— Я всажу этому жирдяю заряд дроби в пузо! — заорал голос и добавил потише: — Иди сюда, падла. Вовчик, приведи его.
Когда я услышал имя алкаша, то забыл даже про Жилу, понимая, почему не смог дозвониться.
Из зала выглянул алкаш и смерил меня взглядом.
— Ты Вовчик? — удивленно спросил я у него.
— Для тебя, шнырь, я Вова Календарь, понял? Давай сюда топай!
— Эй! — крикнул я в зал. — А тебя, случайно, не Петром зовут?
— А твое какое дело? — донеслось из зала, и одновременно с этим Вовчик спросил:
— Ты откуда знаешь, как его зовут?
— Иди сюда, падла! — снова начал орать Петр. — Видит Бог, я уже нажимаю на курок!
— Подожди! — крикнул я, не двигаясь с места. — Петр, скажи свой месяц и год рождения!
В квартире повисла тишина. Недолгая.
— Зачем?
— Это очень важно, я все объясню! — крикнул я. — Мы играем в игру, и нам нужно…
Из зала послышался какой-то шум, Вовчик шмыганул туда и через секунду вылетел обратно в коридор, врезался в стену и сполз по ней, как студень.
Из зала доносились глухие удары. Я стоял как истукан и чего-то ждал. Потом кинулся было туда, но столкнулся на выходе из комнаты с Жилой. В руке он держал двустволку с отпиленным прикладом и на меня смотрел уж очень недовольно.
— Он что, на тебя вот это ружье…
— Декабрь шестьдесят восьмого, — сказал Жила. — Будешь звонить, скажи им, что это уже не игры.
Я набрал 12-19-68. Женский голос в трубке мило прощебетал про окончание второго этапа и выигрыш пяти тысяч долларов. Когда я сказал, что нас едва не убили, уже мужской голос посоветовал мне внимательно ознакомиться с правилами и особенно с пунктом «форс-мажорные обстоятельства».
После этого невидимый собеседник бросил трубку. Повторный набор номера, как обычно, ничего не дал.
— И что это значит? — спросил Жила, когда я передал ему услышанное.
— Что это форс-мажор. — Перешагнув через Вовчика Календаря, я пошел к выходу.
Жила догнал меня на лестнице.
— Что такое форс-мажор? — спросил он.
— Ну это что-то типа нежданчика, который никто не мог предотвратить. Надо правила почитать.
— Ты же читал! — воскликнул Жила.
— Ты тоже читал, — огрызнулся я, спускаясь.
— Ладно, пофиг, — сказал Жила, когда мы вышли из подъезда. — Второй этап мы прошли, надо пятеру забирать и…
Я так и не понял, что было раньше — крик или выстрел. Точнее, криков было два, но один из них, Жилин, точно был после выстрела. А вот другой прозвучал либо до выстрела, либо одновременно с ним. Короче, все слилось в один звук.
— Падлы! — Это Петр.
Ба-бах! — Это обрез, выплюнувший в нашу сторону заряд дроби.
— Ай, бляяяяя!!!
Я даже не знал, что Жила такой горластый.
— Суки, подстрелили!
Мы побежали что было силы к ближайшему укрытию — КамАЗу, стоявшему на обочине. И как только мы заскочили за него, в кузов врезалась новая порция дробинок.
— Саня, я ранен! — крикнул Жила, держась одной рукой за другую. — Они меня подстрелили! — Он осторожно закатил рукав рубашки.
— А на хера ты им ружье оставил? — спросил я, разглядывая вместе с Жилой небольшую ранку. — Царапина. Блин, Жила, почему ты взял тогда с собой шампуры, а сейчас оставил им ружье?
— Кажется, кость задета… — Жила поднял голову и заорал: — Я вас на куски порву!
— Иди сюда, падла! — донеслось в ответ. — Я тебе рвалку набок поверну, сучара жирная!
— Мне надо в больницу, — сказал Жила. — И ментам позвонить.
Я осторожно выглянул из-за машины. Петруха, стоя на балконе, целился из обреза в машину.
— И что мы скажем? Что вломились в чужую хату, избили хозяев…
Спрятавшись за кабину, я осмотрелся. Улица была безлюдной, на выстрелы никто не вылез. Похоже, что для Маковска стрельба из обрезов средь бела дня — вполне обычное дело. Мне захотелось домой. В смысле, в родной город. Туда, где на улицах не стреляют.