Миллион миль
Шрифт:
Это был гигантский конвой. Увеличилась эффективность авиации, базирующейся на Мальте, усилилась ПВО нашего флота. Все это, а также десятки других факторов сделали Сицилийский пролив если не безопасным, то вполне проходимым. Конвои снова начали двигаться через него на восток. Роммель застрял под Соллумом. Тобрук героически отбивался, благодаря неустанной работе малых судов, которые снабжали его гарнизон всем необходимым. Они доставляли туда боеприпасы и подкрепления, вывозили раненых. Эта крепость превратилась во вторую Акру, которая некогда остановила Наполеона.
В
На этот раз Соединение Н вместе с конвоем вошло глубоко в пролив, именно тогда итальянцы предприняли первую атаку. И вот 8-я флотилия понесла свою первую потерю. Эсминец «Фиэрлесс», который сопровождал их во время множества походов, получил попадание торпеды. Он был тяжело поврежден, и его пришлось затопить. Это был первый корабль, который потеряла флотилия, хотя прошли уже 2 года с начала войны. За это время он проделал великолепную работу. «Фиэрлесс» помог нам вынести тяжелые испытания того сурового времени.
Так как итальянцы могли заминировать пролив, 2 эсминца с поставленными тралами были посланы вперед, чтобы проверить путь, по которому предстояло пройти конвою. «Файрдрейк» был одним из них. Имея за кормой длинную колонну транспортов и военных кораблей, он гордо вошел в ворота Сицилийского пролива. Но в сумерках началась веселая жизнь и для него.
Она началась с ошибки, совершенно естественной и неизбежной во время войны. С эсминца заметили 3 двухмоторных самолета, идущих низко над водой. На большом расстоянии все самолеты похожи друг на друга. Корабль открыл огонь из орудий «А» и «В», чтобы поставить заграждение на пути торпедоносцев. Затем, когда самолеты приблизились, в них опознали «Бофайтеры», которые вылетели встречать конвой. «Файрдрейк» и остальные корабли прекратили стрельбу. «Бофайтеры» отвернули в сторону.
Они ожидали три вида воздушных атак: торпедоносцы, горизонтальные бомбардировщики и пикировщики. Именно пикировщики атаковали их уже в начинающихся сумерках — быстрая и решительная атака со всех направлений. Эсминец отчаянно отбивался, хотя ему страшно мешал трал. Из-за него корабль потерял возможность маневрировать и уклоняться от бомб. Грохотала 76-мм пушка, трещали эрликоны, установленные во время ремонта в Англии, захлебывались 12,7-мм пулеметы. Но это не остановило пикировщики.
Бомбы падали вокруг них. Они рвались повсюду — спереди, сзади, по бортам. Самолет за самолетом входил в пике. Дважды столбы воды поднимались выше мачт эсминца, стелился черный дым, свистели смертоносные осколки.
Они уклонялись, как могли, волоча за собой тяжелые тралы.
Потом все рассказывали, что командир был просто великолепен. Когда началась атака, он рассказывал о своих дельфиниях. Даже в разгар атаки он не прервал рассказ. Командир управлял эсминцем, вспоминая свои цветочки. Говорят, что последней его репликой было:
«Я не верю садовникам, которые говорят, что пересаживают их. Скорее всего, они просто врут».
И тут случилось.Это не было прямое попадание. Бомба легла рядом с эсминцем напротив котельного отделения № 1, причем этот котел не был задействован. Взрыв пробил в борту огромную дыру, в которую могла пройти лошадь.
Переборка между котлами № 1 и № 2 сразу не выдержала, и море ринулось дальше. Кочегары вылетели по трапу, хотя вода уже хватала их за пятки.
Старший механик стоял на мостике, когда взорвалась бомба, но он уже встретил кочегаров на палубе, когда они выскакивали из люка. Все они спустились в котельное отделение № 3. Там погасли все лампы, отсек заполнил ревущий пар. Переборка гнулась, как бумажная, однако механики укрепили ее подпорками и на какое-то время обезопасили последний котел.
На флагманском корабле в это время пытались принять решение. «Файрдрейк» находился буквально на пороге вражеской крепости. Если он потеряет ход, его нельзя будет спасти. Адмирал сигналом приказал приготовиться оставить корабль. Другой эсминец должен был оставаться рядом и затопить «Файрдрейк», чтобы он не попал в руки противника.
Но тут произошла вторая ошибка за день, но ошибка настолько чудесная, что я с трудом в нее верю. Рассказывают, что командир послал матроса в кочегарку к старшему механику, чтобы узнать, можно ли поднять пары. Телефоны вышли из строя, поэтому общаться можно было только с помощью посыльных.
Старший механик ответил, что попытается в ближайшие 20 минут сделать что-нибудь, чтобы исправить повреждения. Потом он рассказывал, что 20 минут нужны были ему для исправления помятых паропроводов, и уже потом можно было говорить о том, чтобы попытаться поднять пары.
Но произошло нечто непонятное между ним и посыльным, поэтому командир получил сообщение: «Я подниму пары через 20 минут».
В результате адмиралу ответили, что через 20 минут «Файрдрейк» сможет дать ход на одном котле. Один котел означал скорость 17 узлов, поэтому эсминец был помилован.
Вся команда говорит, что это была ошибка. Но я думаю, что в самый критический момент незримо вмешался ангел-хранитель отважного корабля.
Эсминец оставили ремонтироваться. Эскортный миноносец типа «Хант» получил приказ держаться рядом и взять его на буксир, если потребуется. Соединение Н и конвой двинулись далее на восток. Главная атака противника была отбита, при этом не погиб ни один транспорт из состава конвоя.
И вот два маленьких корабля стоят в сумерках, ожидая, что в любой момент на них обрушится новая атака. Механики отчаянно сражаются с наступающим морем в поврежденных котельных отделениях. Они завели на «Эридж» буксирный трос и поползли назад. Никто их не атаковал. Наша парочка прошла между Галитой и побережьем Туниса и направилась дальше, к безопасным местам.
Всю ночь в машинном отделении не прекращалась работа. Оценка «20 минут» была не более чем красивым жестом, не имевшим никакого отношения к реальности. Однако моряки не теряли надежды. Они сражались, не щадя себя, и на рассвете надежды вспыхнули с новой силой.