Миллион под брачным ложем
Шрифт:
Одним словом, по мысли подруг, белобрысый мог жить где угодно. Но не в такой средне благопристойной и ничем не примечательной квартирке.
– Нет, мы этого не знали.
– Но с потерпевшим вы все-таки знакомы? Не отпирайтесь! Вижу по вашим лицам, что знакомы.
– Н-не совсем. Даже совсем не знакомы. Но знаем, чем он занимается… занимался.
– Как это понимать?
– Мы видели его на дискотеке в ночном клубе.
– И что?
– Он распространял там наркотики.
Кажется, эта информация была для ментов новостью. Они уставились на распростертое тело с таким видом, словно увидали его впервые.
– Торговец? – задумчиво произнес один из них. – Любопытно. А это может оказаться ниточкой.
Но второй не дал сбить себя с толку.
– Хорошо, пусть этот парень торговал дурью. Но что вы-то делали возле его двери? Или тоже пришли отовариться у него?
– Нет! Как вы могли подумать!
– А что нам думать, если вы не рассказываете ничего?
И что было делать подругам? Переглянувшись, они во второй раз за это утро на два голоса затянули жалостливый рассказ о своей несчастной доле. Менты слушали их внимательно, не перебивая.
– Другими словами, это уже второй труп, который вы находите за последние двое суток?
– Ну… да, – нерешительно призналась Леся и, решив быть справедливой, добавила: – Первый мы нашли вместе с горничной.
– А второй вместе с подругой?
– С ней и с вами.
Кажется, парням здорово не понравилось, что Леся примазывает и их тоже. Но как говорится, слова из песни не выкинешь. Нашли труп именно они, никуда от этого не денешься.
Менты пожелали узнать как можно подробней про анонимный голос, который вызвал подруг по адресу, где они и нашли труп. Девушки честно рассказали все, что знали. Но знали они, увы, совсем немного. Так что один из ментов досадливо цыкнул зубом и сказал:
– По таким скудным сведениям анонима не поймаешь.
А второй мент еще и недоверчиво прибавил:
– Да и был ли мальчик-то?
– Насчет мальчиков не знаю, а труп у нас имеется. Вызывай бригаду, Серега.
Естественно, подруг никуда не отпустили. Усадили в уголок и велели сидеть тихо и вести себя паиньками. В противном случае менты за себя не отвечали. И даже намекнули, что очень часто так случается, что главный свидетель переходит в разряд подозреваемых, а заканчивается все дело тюрьмой. Поэтому подруги сидели очень тихо. И ловили каждое слово.
Оказалось, что белобрысого звали Никитой Сорокиным. Он в самом деле жил в этой квартире с отцом, матерью и старшим братом. Сорокин нигде не учился, не работал и в прежние времена его образом жизни обязательно заинтересовались бы. Тунеядец! И потом, откуда у молодого человека деньги, если он нигде не работает? Ясно, что он добывает их нечестным путем.
Но сейчас времена изменились. Никому нет дела, откуда берутся у человека деньги. Есть они у него, и ладно. Хотя если убитый жил с родителями, то они должны были бы встревожиться. Впрочем, оказалось, что родителям парень врал, что работает в ночном клубе… поваром. Когда-то он действительно окончил трехмесячные кулинарные курсы, о чем имел хиленькую бумажную корочку даже без обложки. И доверчивые родители искренне считали, что этих знаний и этой корочки достаточно для того, чтобы поступить на работу в дорогой клуб.
– Они же там не едят ничего! – твердил вызванный отец убитого юноши словно заведенный. – Только под музыку дергаются. Да наркотики хавают!
– Вы-то откуда знаете?
– Никита рассказывал.
Оказывается, покойный был врун, каких поискать. Своим родителям он врал так виртуозно, что они даже не заподозрили сыночка ни в чем дурном.
Убийство, по мнению эксперта, произошло между шестью и семью часами утра.
– Пока трудно сказать точнее. Но однозначно не позднее семи часов утра.
Итак, в семь утра Никита был уже мертв, а в четверть восьмого подругам раздался телефонный звонок анонима.
– Значит, это была подстава! – не удержалась и воскликнула Кира из своего угла. – Звонивший знал, что мы приедем сюда и наткнемся на труп!
Менты переглянулись между собой с таким смущенным видом, что Кира закричала снова:
– И вы тоже! Вам тоже позвонили! Вы не просто так сюда приехали!
– Верно. Позвонили.
– Во сколько?
– Звонок поступил в восемь двадцать.
– Как раз, когда мы вошли в этот подъезд!
– Значит, звонивший наблюдал за домом.
– Дождался, пока мы приедем и войдем, и вызвал милицию.
– Чтобы нас застукали у очередного свеженького трупа.
– И Лесю засадили бы за двойное убийство!
Прибывший следователь пробормотал что-то о том, что одного желания мало. Нужно еще иметь доказательства Лесиной вины. А их пока что у следствия нету.
– Потому что обнаружить труп – это еще не преступление.
У трупа Сорокина подруги задержались надолго. Не по своей воле, а по вине не желавших расставаться с ними представителей следствия. Такие приставучие личности эти менты, когда им нужно на кого-нибудь повесить убийство. В конце концов девушкам удалось попрощаться с ними. Но уходили они с тяжелым осадком на сердце. Сначала Алекс. Теперь белобрысый Никита. И каждый раз на подозрении оказывается Леся. Мало ей было горя с первым убийством. Так теперь и еще одно подвалило!
– Меня кто-то хочет подставить, – пожаловалась Леся, пока они с Кирой усаживались в «Гольфик». – Я кому-то сильно насолила, и этот кто-то решил на мне отыграться.
– Но заметь, этот «кто-то» неплохо осведомлен о том, что происходит.
Мама Алекса – Любовь Фадеевна – оказалась приятной женщиной, с шикарной русой косой, статной и высокой. Настоящая русская красавица. К тому же выглядела она очень молодо. Подруги даже удивились, как у такой молодой женщины мог быть такой взрослый сын.
– Я родила его, когда была еще совсем девчонкой, – отмахнулась Любовь Фадеевна. – А когда я познакомилась с отцом Алекса, мне едва ли исполнилось шестнадцать. Конечно, надо было делать аборт. Но моя собственная мама тогда встала на дыбы. Никаких абортов! Она так кричала. Я потом не смогу рожать. Вырастим. Выкормим. На ноги поставим. Человеком сделаем. В люди выведем. И что в результате?
– Что?
– Сама умерла, когда Алексу исполнилось полтора года. И дальше я тянула ребенка одна. Думаете, легко мне было?