Миллион причин умереть
Шрифт:
– Еще как пойдешь, дорогой, еще как пойдешь. И вообще... Что ты тут передо мной хорохоришься-то?! – Якин недобро прищурился и потрепал Толика за подбородок. – Не нужно со мной так, сынок. Не нужно. Я ведь много опаснее, чем ты можешь себе представить. Ведь шарахнут тебе по башке темным вечером в темном переулке, чтобы ты потом всю оставшуюся жизнь срал где попало, и все! Нету больше Толика Кулешова – соблазнителя и сердцееда. А есть туша из мяса, крови и костей, которая гадит под себя и не осознает, что она жрет. То ли это самое дерьмо, то ли рябчиков в сметане... Да ну ладно тебе!
– К чему? – икнул Толик, едва ли не впадая в коматозное состояние от таких откровений в канун наступающего года и намечающегося бракосочетания.
– К тому, что жить ты со мной можешь душа в душу и даже лучше. Если...
– Если?
– Если ты будешь моими ушами и устами, понял?! – Святослав Иванович заметил Татьяну, что бросила в разгар танца своего партнера и сейчас с напряженным лицом двигалась в их направлении. – Все понятно, сынок?
– Да, папа, – удрученно выдавил тот и безуспешно попытался независимо улыбнуться. – Только вы уж не спешите сильно с наказанием-то. А то как не понравится что, так по башке возьметесь тюкать. А мне еще вам надлежит внуков сделать. И не одного, а по возможности парочку...
– Внуки – это хорошо, – одобрил Якин и обхватил подоспевшую дочь за талию. – А ты, дочунь, кого первым хочешь?
– То есть? – Таньку, слышавшую только финал фразы, не так просто было поймать, ей следовало изначально конкретизировать вопрос, прежде чем она даст ответ.
– Дочку или сына? – Папа снисходительно ухмыльнулся. – Давайте сына! Меня бог наследником обделил, так хоть внуку смогу все завещать.
Он гортанно захохотал и пошел прочь, оставив побледневшую вмиг Татьяну и ошеломленного подобной выходкой Толика стоять столбами.
– Скотина!!! – с чувством прошипела она спустя какое-то время. – Какая же это скотина. Теперь ты понял наконец, что это за чудовище?!
– Дд-да, конечно, – согласно закивал Толик, еще не зная, будет ли докладывать Якину об эмоциональном всплеске своей будущей супруги. – Пойдем, потанцуем, Тань. Ты сегодня меня весь вечер избегаешь.
– Как же! – фыркнула она, ревниво косясь на супругу мэра, в этот самый момент качнувшуюся в дверном проеме столовой. – К тебе этот жиртрест как приклеился, так все – пиши пропало.
– Таня, Таня, – Толик снисходительно ухмыльнулся и шутливо пошлепал ее ниже поясницы. – Ты же сама меня ей всучила. Напутственную речь даже выдала. Сказала, что это нужно...
– Да нужно-то, нужно. – Татьяна обреченно вздохнула. – Только не дай бог тебе в кровать с ней улечься, милый!
– И что будет? – он игриво укусил ее за мочку уха.
– По башке настучу! Да так...
– Что буду срать где попало? – закончил он за нее, удивляясь в душе, насколько похожи эти двое: отец и дочь.
– Приблизительно так. – Татьяна по-хозяйски поправила на нем пиджак, смахнула несуществующую пылинку и почти ласково улыбнулась косившейся на них с насупленным видом первой леди. – Но ты ведь умница, правда? Ты же все сделаешь так, как надо! Правда, милый?
– Конечно, дорогая. Я все сделаю так, как надо...
«И тебя буду на откровения вызывать. И папе твоему потом отстукивать. Правда, не все. Как бы ему этого ни хотелось. Отфильтрую, а потом уже...»
Толик увлек Татьяну на танец и, уже кружась с ней по залу, вдруг, к радости своей, понял: находясь меж двух огней, как образно назвал он этих двух родственников, он единственный, кто находится в выигрышном положении. Ведь он один будет обладать всей полнотой информации и преподносить ее так, как ему захочется. А как ему захочется, это время покажет. Тут еще Ольга каким-то боком примешана. Что же, и это направление можно будет развить, с тем чтобы... Об этом даже мечтать было страшно, но все же, почему не помечтать? Сереге, что ли, одному пользоваться такой красотой...
Нет, все-таки судьба, которую он поносил все последнее время, не так уж несправедлива, сделав его краеугольным камнем во всей этой истории. Наоборот, она вложила ему в руки нити от этих марионеток, добровольно сделавшихся оными и избравших его своим кукловодом. А уж он-то подергает их с умом. Пусть все они будут в этом уверены!
Он, Толик Кулешов, еще всем им покажет: чего и сколько он стоит в этой жизни...
Глава 17
– И мертв вот уже как четыре месяца, – Сергей Анатольевич, довольный произведенным эффектом, удовлетворенно шлепнул себя по коленям. – Так что, милая Ольга Владимировна, или точнее сказать, Марина Ивановна, можете на этот счет быть спокойны.
– Правда?! – Поверить в такое неожиданное счастье было просто невозможно. – Прямо вот так: вязать узлы и выезжать по месту прежнего проживания?!
– Ну, я не знаю, а как бы вам больше хотелось? – Следователь встал со своего места и, подойдя к ней почти вплотную, сделал небольшое уточнение: – Во всяком случае, со стороны Ленского Артема вам теперь ничто не угрожает. Абсолютно! Но... тем не менее на вашем месте я бы не стал спешить с отъездом.
– Что такое?
– Видите ли, насколько мне известно, у Ленского остался в живых отец.
– Он тоже бандит?
– Гм-м... – Сергей Анатольевич закашлялся. – Не то чтобы... Но очень авторитетный гражданин. В прошлом – да, ходила о нем слава наркобарона, но теперь вроде бы отошел от дел. Живет себе тихонько в своем домишке в три этажа. Нигде имя его не фигурирует.
– И что же тогда вас настораживает? – осипшим от волнения голосом спросила Ольга.
Молчаливо сидевший все это время Сергей вдруг вскочил со своего места и затараторил:
– Ты совсем идиотка, да?! Неужели ты не понимаешь, что жива до сих пор потому, что тебя еще не нашли! Какой отец простит смерть сына?! Кстати, как он умер?
– Он сгорел, – спокойно ответил Сергей Анатольевич, как будто речь шла о подгоревшем в духовке яблочном пироге. – Сгорел вместе с двумя заключенными, с которыми пытался совершить побег в момент этапирования. Завязалась перестрелка (у заключенных откуда-то взялось оружие, подозреваю, что тут не обошлось без папиного вмешательства), осужденные прятались в перевернутом грузовике. И кто-то из наших в этот самый момент попал в бензобак. Раздался взрыв. Преступников охватило пламя. Одним словом, смерть их была ужасной.