Миллионер, Париж и туфелька
Шрифт:
Я ощутила аромат его одеколона. Сладковатый и тяжелый, именно такой, как я люблю, он подчеркивал мужественность сногсшибательного образа и заставлял меня нервничать. Духи дерзкого боксера, с которым меня ничто не могло связывать, вызвали восхищение.
– Так что там насчет пособия? – скользнул взглядом по моей груди, обтянутой белой блузкой с бейджиком, Волков. – Может, почитаем вместе и попробуем его на практике?
– Я похожа на девушку с обложки? – разъяренно бросила ему я.
– Ну-у-у… – он повертел книжку в руках, потом оценивающе пробежался взглядом по моей фигуре. – Мне кажется, ты лучше. Блондинка, к тому же глаза голубые. Та прозрачная шифоновая штучка, что надета на героине с обложки, смотрелась бы на тебе эффектнее.
– Пошел вон! – Совсем как Маргарита Михайловна, рыкнула я.
– Это почему? – обиделся восходящая звезда российского бокса.
– Потому что! Положи книжку на место и убирайся.
– А может, я хочу ее купить?
– Я тебе ее не продам.
– Продашь! Ты здесь для того, чтобы продавать.
– Нет, не продам.
– А ты прикольная, когда злишься, – усмехнулся он.
– Уходи.
– А как же набор закладок?
– Ты их не получишь.
– Получу, – продолжал по-детски упираться Волков.
Именно в этот момент я подняла глаза и увидела приближающуюся к прилавку с книгами Воеводину. Ее сопровождала Алевтина.
Из-за Доронина Алевтину я ненавидела всеми фибрами души. То, что мне не удавалось, раскованная Аля наверстала за первые сутки своего пребывания на рабочем месте. Она сделала то, что предлагала мне бабушка – взяла Доронина в оборот. А я только хлопала ресницами, как глупая курица. И теперь еще Волков с пошлой книжкой в руках ерепенился у прилавка, вынуждая меня продать ему эту гадость.
– Боже! – визгливо воскликнула Воеводина и впилась в моего мучителя своими маленькими глазками. – Да это же Макс Волков! Мне говорили, что он приехал в город, но я была уверена, что это очередная утка!
Она тут же вцепилась в восходящую звезду российского бокса своими коротенькими толстыми пальцами и потянула на себя. Алевтина восторженно прыгала вокруг них, пытаясь разглядеть звезду получше.
– Вы должны разрешить нам написать вашу автобиографию! – восклицала Анжелика Захаровна. – Это ваш родной город, и наше издательство будет просто счастливо создать книгу про вас. Знаете, что? Сегодня вечером на банкете по случаю десятилетия вы будете самым желанным гостем! Мы возьмем у вас интервью и подпишем контракт на эксклюзивное право продавать книгу с вашей историей успеха!
– Книгу? – брезгливо уставился на Воеводину Волков. Потом стрельнул взглядом в мою сторону и широко заулыбался. – Пожалуй, я подумаю над вашим предложением. А сейчас прошу меня извинить, я не оплатил покупку.
Волков подошел ко мне и всунул мне в руку двухсотрублевую купюру.
– Сдачи не надо, а набор закладок я возьму, – подмигнул мне он.
Сжав кулаки, я затолкала в пакет с пошлой книжонкой закладки и всунула его звезде.
Анжелика Захаровна с новой силой вцепилась Волкову в локоть, не желая упускать шанс пропиарить издательство за его счет.
– Пойдемте со мной, Максим. Нам с вами необходимо обсудить детали.
– Я Макс.
Он снова брезгливо поморщился, потом скользнул по мне взглядом, еще раз лукаво подмигнул и позволил Воеводиной взять себя под руку. Они чинно удалились в направлении веселых горок.
Мое настроение было окончательно испорчено. Если бы не надежда на внимание Доронина, я бы не пошла на банкет. Но мое воздушное платье висело в шкафу и ждало своего часа. Я отдала за него почти всю зарплату и теперь не могла сдаться.
Глава 6. Макс
– Ты можешь хоть иногда делать что-то по-человечески?!
Громогласный голос отца вибрировал в воздухе гостиной ничем не прикрытой угрозой. Я украдкой взглянул на брата. Паника в глазах Кирилла не предвещала ничего хорошего. Не удивительно, ведь наш отец – настоящий психопат.
– Почему ты не сказал мне про собрание?! – продолжал громыхать отец рядом с Кирей. – Знаешь ведь, что с Маргаритой Михайловной шутки плохи!
Кирилл уставился в пол и подавленно молчал.
– Сколько я теперь должен буду заплатить за ремонт школы, чтобы исправить твои двойки по истории?! Позолотить им крыльцо и перила?! Достаточно того, что за наш счет поменяли покрытие на школьном стадионе!
– Хватит уже! – я не выдержал. Психанул, как всегда. – Он сам выучит и сдаст историю! Без всяких подарков!
– Вы только посмотрите… – ядовито произнес отец и двинулся в мою сторону. – Наш мальчик оперился! Теперь он будет рассказывать отцу, как правильно жить!
– Кирилл не страдает слабоумием! А значит, может спокойно сдать историю бесплатно!
Я инстинктивно сжал кулаки. В какой-то момент отец остановился. Он вдруг понял, что связываться со мной опасно: я могу запросто отправить бывшего футболиста, уже давно потерявшего спортивную форму, в нокаут.
– Отлично. У вас одна неделя, чтобы исправить оценки.
Он презрительно фыркнул Кириллу в лицо, задел меня плечом и вышел из гостиной.
Мы с братом обескуражено посмотрели друг на друга.
Да, это моя вина, что на родительском собрании произошло недоразумение. Кто знал, что Маргарита Михайловна – дикий зверь, с которым не работают обычные приемы общения? Я не учился в местной школе, я закончил спортивную гимназию. Там все преподаватели были вменяемые!
Эта бешеная фурия умудрилась позвонить отцу и нажаловаться на меня. В голове не укладывается – на меня, Макса Волкова, восходящую звезду российского бокса, который не сходит с обложек журналов и будоражит колонки светской хроники, пожаловалась съехавшая с катушек училка! Конечно, отец вне себя от злости. Мало того, что мы с Кириллом его обманули, не сказав про собрание, так еще меня оттуда выгнали с позором! А отец – Виктор Волков, бывшая звезда футбола. В серванте гостиной хранятся его медали и золотые кубки, и ему все обязаны поклоняться. Как же он меня бесит! Всегда бесил. Я думал, что, вернувшись домой после долгого отсутствия победителем, завоюю хоть каплю его уважения. Но нет! Даже с успехом и круглыми суммами на собственном счету в банке я являюсь для папочки все тем же неудачником, что и раньше. А теперь еще и дурацкое собрание… Киря попросил сходить вместо отца, ведь две двойки по истории способны привести нашего предка в такую ярость, что он ни перед чем не остановится.